Костя проник в сердце, когда взял на себя даже не ее вину, а Тамары, ее ближайшей подруги, ненароком раздавившей памятную ручку математички. В мирке прыщавого ябедничества эта жертва настолько сразила, что верный оруженосец был возведен в ранг потенциального жениха, а Костина скорая, окутанная тайной гибель, его и вовсе обожествила.
Больше застенчивые рыцари Тане не встречались, и она довольствовалась запаянной в цинковый гроб одиночества мечтой. Храня ей верность, даже ребенка родила от врача-интерна, укатившего в родную Москву в неведении об отцовстве.
Ворвавшийся сегодня с черного входа рыцарь, как и Костя, исчез, оставив после себя, словно комета, огненный хвост восхищения и загадки. Четырьмя часами ранее на остановке такси они соприкасались контурами тел, млея от влечения. Но даже взяться за руки не решились. И трепетное целомудрие, окружавшее Костин образ, перекинулось на нового, в отличие от предшественника, воистину былинного героя из какой-то отнюдь не напомаженной бриолином латиноамериканской сказки.
Пришелец, с рефлексами каратиста и внешностью сердцееда, обволакиваемой милой застенчивостью, опечалился, не получив от нее номер телефона. Казалось, он впервые слышит, что телефона в квартире может и не быть, стало быть, сомневается в ее искренности. Не развеял его сомнения и предложенный взамен домашний адрес.
Загадочную экстерриториальность персонажа выдавало и многое другое. В первую очередь, какой-то случайный, без привязки к общеизвестным реалиям русский язык. Общаясь с ней и водителем, Таня замечала, Федор осмысливет скорее понятия, нежели слова. Лишь завидная проницательность да актерство поддерживали видимость полноценного общения. Но, как и Сергей, разгадать, кто Федор такой, Таня не могла. Впрочем, и не задумывалась особо: он пришел, увидел, победил, освободив от застаревшего, пошедшего побегами седины комплекса. Только за одно это Таня была ему благодарна.
Заметив, что Федор мечется между жгучей страстью и какой-то неотложной задачей, отказываясь наотрез показаться врачу, настояла, чтобы он первым уехал на такси. Ей, чувственной фаталистке, так было комфортнее. То, что у них с заезжим героем ничего не завяжется, вещим, глубинным чувством постигла еще в «Запорожце».
Звонок в дверь, хоть и длиннее обычного, Таню не встревожил. Зина, за майонезом, подумала она. Открывая дверь, хотела было соседку отчитать, но тут показалось знакомое плечо и… профиль Федора, самый что ни на есть материальный.
Таня запахнула халат, ежась. Выдавить из себя хоть слово или произвести иное действие в нехитром диапазоне «отстегнуть цепочку – захлопнуть дверь» она не могла.
– Здравствуй, Таня, – молвил былинный герой, обещаний навестить не дававший.
Таня запахнулась еще сильнее, передернув плечи. Губа вздрогнула, выказав волнение, если не панику.
– Мне нужен твоя помощь, – продолжил интервент женских душ с не самым притягательным для дам прозвищем «Старик».
– Да-да… – пробормотала Таня, почему-то вспомнив, что, садясь