встают летом в деревне люди. Контора была уже полна. Звонко кидал костяшки на счетах колхозный бухгалтер Зиновий Маркович. За своим столом сидел зоотехник. А за столом главного агронома Корнеева – бригадир первой бригады Устин Морозов. Видимо, Борис Дементьевич уехал по бригадам поглядеть, все ли поля захватил ночной дождь, в каком они состоянии.
И вокруг каждого стола толпились доярки, скотники, птичницы, механизаторы. Одни требовали выписать для коров комковой соли, другие – подкормки для свиней, кто-то настойчиво просил зоотехника сегодня же осмотреть бычка с белым пятном на лопатке, а два тракториста совали под нос Устину Морозову истершиеся поршневые кольца и настойчиво спрашивали:
– Это как? Можно с таким работать? Машину угробить, что ли? Вы куда смотрите? Ведь сенокос на носу…
– А я при чем тут? Спрашивайте у главного инженера, у председателя, – мотал широкой бородой Устин. – Где я вам возьму? Нету запасных частей.
– То-то же, что нету! У меня вон еще магнето ни к черту. Все обмотки попробивало. Ты бригадир – ты и беспокойся.
Разноголосый гул немного смолк, едва Большаков переступил порог.
– Здравствуйте, – сказал председатель.
– С добрым утречком!
– Здорово ночевали! – послышалось со всех сторон.
– А дождичек-то, Захарыч, а?
– Дождичек славный, – весело подтвердил Захар, направляясь в свой кабинет. – У животноводов как, все в порядке?
– Да смотря что. Коровники сухи, а вон Маньку-доярку насквозь промочило.
– Как же это ты? – спросил председатель у курносой девчонки в сереньком платье.
– Дык с Колькой, известное дело, за деревней шастала. Их и прихватило, – пояснил кто-то.
– Ну и шастала! – огрызнулась девчонка.
– Да нам что! Чихать ведь будешь от простуды. А так – на здоровье.
– «Здоровье»-то как раз ей и промочило. Головенку-то Колька ей своим пиджаком замотал…
Вместе со всеми смеялась и девушка-доярка. А отсмеявшись, проговорила:
– Ежели и промочило, высохну. А вот тебя, Данилка…
Остальных ее слов Захар не разобрал, потому что прошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Но девчонка, видно, насмерть убила чем-то своего обидчика, потому что контора снова вздрогнула от хохота, да такого, что даже Зиновий Маркович закричал, выйдя из себя:
– А, чтоб вас! Тут ведь бухгалтерия, а не какой-нибудь караван-сарай…
Оттого, что утреннее солнце весело проливалось в кабинет сразу через все окна, что ночью прошел долгожданный и хороший ливень, оттого, что скоро возвратится, закончив десятилетку, Мишка, и, наконец, оттого, что за дверью все еще плескался беззлобный, веселый смех, раздавались возбужденные голоса, – настроение председателя стало совсем хорошим. «Караван-сарай», – подумал он, вешая фуражку на гвоздь, и опять улыбнулся. Контора действительно была неудобной – его кабинет да гулкая общая комната, в которой размещался весь колхозный штаб. Скоро будет новое помещение под контору.