рейдов вроде этого мы несем потери в технике, залатать которые встает нам дороже, чем врагу восполнить урон, нанесенный нашей бомбежкой. Это ведь так?
– Вне всяких сомнений.
– В таком случае… – Чарлз в недоумении развел руками, – зачем? Зачем мы делаем это? Какой смысл бросать бомбы?
– Точно, – кивнул Барт. – И мне тоже хотелось бы это знать.
– А что нам остается? – вздохнул Дигби. – У нацистов под контролем вся Европа: Австрия, Чехословакия, Голландия, Бельгия, Франция, Дания. Италия им союзник, Испания симпатизирует, а с Советским Союзом у них пакт о ненападении. У нас на континенте военных сил нет. Как еще мы можем с ними бороться?
– Понятно, – кивнул Чарлз. – Значит, мы – все, что у вас есть.
– Вот именно. Если бомбежки прекратить, война закончена, Гитлер окажется на коне.
Премьер-министр смотрел «Мальтийского сокола». К старым кухням Адмиралтейства недавно пристроили кинозал. Установили то ли пятьдесят, то ли шестьдесят обитых плюшем стульев и, как полагается, повесили занавес из красного бархата. Но использовался зал в основном для просмотра хроники авианалетов или отбора пропагандистских фильмов, годных для проката на публике.
Поздно ночью, когда все поручения надиктованы, телеграммы разосланы, доклады прочитаны, резолюции наложены и помечены инициалами все протоколы, когда тревога, усталость и напряжение допекают так, что не заснуть, Черчилль усаживался в просторное кресло в начальственном первом ряду и за стаканом бренди погружался в какую-нибудь из свежеснятых грез Голливуда.
Когда в зал вошел Дигби, Хэмфри Богарт как раз втолковывал Мэри Астор, что, если убивают партнера, человек просто обязан как-то на это отреагировать. В зале было не продохнуть от табачного дыма. Черчилль взмахом руки указал на кресло. Дигби уселся и посмотрел последние минуты фильма. Когда по черному силуэту сокола побежали титры, Дигби сообщил боссу, что, похоже, люфтваффе загодя известно, на какой час назначен вылет британских бомбардировщиков.
Выслушав, Черчилль еще некоторое время не отрывал глаз от экрана, словно хотел посмотреть, кто сыграл Брайана. Он умел быть очаровательным, когда пускал в ход теплую улыбку и блеск голубых глаз, но сегодня, казалось, мрачней человека нет.
– А что думают в военно-воздушных силах? – произнес он наконец.
– Винят боевой порядок самолетов в воздухе. Если бомбардировщики летят плотным строем, то контролируют большой сектор вокруг себя, так что вражеских истребителей при подлете немедленно уничтожают.
– А вы что на это скажете?
– Ерунда. Плотный боевой строй никогда не работал. Нет, в наше уравнение определенно проникло некое неизвестное.
– Согласен. Но какое?
– Мой братец винит шпионов.
– Все шпионы, которых мы выловили, были любители. Впрочем, оттого-то мы их и поймали. Самые толковые, что и говорить, наверняка выскользнули из сети.
– А что, если у немцев технический прорыв?
– Контрразведка уверяет, что в разработке радара противник