оттопыренные уши и голубые глаза. Во взгляде крепыша чувствуется настойчивое предложение поделиться с ним любой информацией, рассказать обо всем, что известно, обсудить насущные темы. Коротыш здоровается за руку с каждым из нас.
Он говорит каждому:
– Петр.
– Гертруда.
Из полумрака выходит женщина лет тридцати пяти. Она похожа на фигурку из слоновой кости, вырезанную довольно грубо, но красиво. Она одета так, как одеваются наездницы. Кожу ее лица в уголках глаз прорезали глубокие морщины. У нее черные миндалевидные глаза. Она окидывает нас взглядом, и мне становится ясно, что для этой женщины не имеет значения то, что она видит, – для нее важно только то, по какой причине она смотрит. Она, без сомнения, красива, но отчего-то брезгливо держит свою красоту на расстоянии от себя, как хозяйка – прогуливаемую на длинном поводке собачку.
Я где-то видел ее раньше… Неужели – Гертруда?
Лет пятнадцать назад я был знаком с этой женщиной. Она жила в соседнем доме. Однажды я подвозил ее до метро. Была душная летняя ночь. Она казалась легкодоступной, улыбалась мне, шутила. Я смутился тогда, не спросил у нее номер телефона. А на следующий день подкараулил ее у подъезда. Она шла домой. Я проследил за ней до квартиры. Когда она зашла внутрь, я приложил ухо к обшарпанной двери и стал подслушивать. Они, девушки, жившие там, оказались проститутками. Я не решился продолжать свое знакомство в тот день. А как-то раз, через пару месяцев, напился с друзьями, приехал ночью и позвонил в ту дверь. Испуганная девушка рассказала мне, что Ольга – так ее звали, – исчезла.
Перед этим она некоторое время часто встречалась с бывшим офицером спецназа, страдавшим психическими расстройствами. Он был добр к ней, и поэтому предупредил заранее о том, что следует делать, когда он так нанюхается кокаина, что перестанет отзываться на свое имя. Тогда нужно изо всех сил врезать ему по лбу бейсбольной битой, всегда стоявшей в углу его полувоенной, антисанитарной комнаты, рядом с кроватью. Она сначала очень боялась, а потом поняла: он почти не чувствует боли. Он занимался перераспределением каких-то ветеранских льгот и фондов, и всегда по воскресеньям дарил ей розы. А как-то раз, попав в долги, расплатился ею по своим обязательствам. Целое боевое подразделение крепких и сильно пьющих мужчин целую неделю пользовалось ею в каком-то подмосковном хорошо охраняемом лагере. Последнее, что было известно о ней – она слегка помешалась после того случая, назвала себя Гертрудой и уехала в неизвестном направлении. Вот и встретились.
Она меня не узнает.
Я ненадолго задумываюсь и не замечаю, откуда появляется человек в костюме черного грача. У птицы – огромный клюв и блестящие глаза-бусины, светящиеся в темноте. Грач толстый и передвигается, смешно виляя задом с торчащими из него белыми перьями. Он машет нам крылом, приглашая идти за ним.
Мы идем мимо каких-то складов, подсобок и заходим в большую, тускло освещенную комнату: посредине стоит стол, вокруг расставлены стулья. На стене, противоположной входу, – учительская доска, окон нет. Человек-грач остается снаружи, закрывая за нами дверь. Мы переглядываемся,