подходит ближе. Протягивает мне бокал с какой-то жидкостью.
– Выпей, расслабишься.
Голос мягкий, завораживающий, но тон не обманывает меня. Это четкий приказ, последствия неповиновения озвучены. И я со страхом понимаю, что именно сегодня расстанусь с девственностью. Жестоко, безжалостно, просто так, потому что ОН захотел этого. Резко тяну бокал и залпом выпиваю.
– Шш, – шиплю от горечи, разлившейся за грудиной.
– Целку тебе сорвал, что ли? – бьет не в бровь, а в глаз.
Не замечает моей реакции и забирает бокал, ставит на каминную полку. Я прикрываю разорванные полы некогда целой толстовки и чувствую, как алкоголь ударяет мне в голову. Пульс ускоряется, дыхание мое становится частым. Я с какой-то жаждой наблюдаю за мужскими руками, которые вдруг неожиданно оказываются ко мне совсем близко и надавливают на мои кулачки. Руки мои безвольно опускаются, открывая на обозрение мои груди и бесстыдно твердые соски.
– То, что надо, – произносит мужчина хриплым голосом и словно взвешивает поочередно на ладонях моих девочек.
Затем он наклоняется и прикусывает вершинку.
– Ай, – дергаюсь, больно ведь.
Но Шамиль крепко обхватывает меня за талию, вклинивается меж моими бедрами, не давая отодвинуться и пошевелиться.
– Тихо, куколка, – его частое дыхание щекочет кожу, но я не могу оттолкнуть его.
Между ног отчего-то ноет, будто внутри меня болезненная пустота. Голова кружится, в ушах бешеный стук. Я не могу сосредоточиться ни на одной мысли и лишь уплываю в нирвану. Болезненные поцелуи, колющаяся щетина лишь усиливают пожар внутри лона, но боль эта мне незнакома.
– Пожалуйста, – упираюсь ладонями о его грудь, – не нужно.
Выдыхаю, опускаюсь на спинку дивана без сил, руки соскальзывают вниз. Он без усилий снимает с меня штаны и испорченную толстовку. Я остаюсь сидеть перед ним обнаженная, только в одних белых трусиках. Расфокусированным взглядом наблюдаю за передвижением его шершавой ладони. Он сжимает мою коленку, затем поглаживающими движениями поднимается все выше. И когда касается складок возле единственной тряпочки, что отделяет самое сокровенное от его взгляда, меня простреливает дрожь. Мужские пальцы отодвигают треугольничек в сторону, оголяя кусочек моей плоти.
– А куколка не бреется, – похабно и вместе с тем удовлетворенно говорит, а затем просто разрывает мои девственно белые трусы в клочья.
Я ахаю и дергаюсь назад, обхватываю в беззащитном жесте свои плечи, прикрывая груди.
– Пожалуйста, – уже чуть ли не плачу, скрещиваю ноги, чтобы он так постыдно не пялился мне туда.
Но он не слушает, разводит мои ноги так широко, насколько позволяет моя поза. Шамиль даже не смотрит мне в лицо, настолько поглощен зрелищем моих розовых складочек. Его пальцы бесстыдно трогают меня там, и как бы я ни пыталась снова свести ноги, он не дает. Только смотрит каждый раз зверем. Сглатываю, затем прикрываю глаза, из которых ручейком текут слезы.
– Плачь, куколка, – жарко шепчет мне в ухо, – полегчает. Как