нужно кое-что подлечить… возможно, потребуется логопед, чтобы помочь ему восстановить речевые навыки, и кое-какая физиотерапия для ног. Да, и приём у стоматолога необходим. Ещё, возможно, диетолог…
– Ух, как много народу, и все вокруг моего сына бегают! – сказала я. – Слушайте, я понимаю, всё это нужно. Я правда хочу, чтобы он быстрее поправился и смог жить нормальной жизнью, но вы не думаете, что сейчас всё это для него перебор?
– Согласен, – вздохнул доктор Шаффер. – Думаю, процесс адаптации к нормальной жизни будет медленным и долгим. Всё сразу сделать не получится. Для начала, я считаю, Эйдена нужно показать врачам физиотерапевтического отделения йоркской больницы, причём перед этим придётся сделать рентген. – Он помедлил. – Но там всё равно очередь. Я могу помочь составить для него диету, а через несколько недель мы посмотрим, как идут дела. И ещё… Эйден ведь был признан умершим. У него нет ни удостоверения личности, ни паспорта.
– У меня есть свидетельство о рождении, – возразила я.
– Как и свидетельство о смерти, – продолжал доктор Шаффер. – Я тут не специалист, но знаю, что поначалу может быть много сложностей. Во всех документах и данных на Эйдена сейчас указано, что он умер, и это будет замедлять все процессы. Но несмотря на это мы здесь сможем проверить его зрение, слух и жизненно важные показатели, а после этого, когда разберётесь с документами, сможете уже записаться на приём к любому стоматологу, окулисту и физиотерапевту.
Я выпустила из рук истерзанную ткань:
– Спасибо, большое спасибо! Можно теперь зайти к нему?
Мне нужно было побыть с ним несколько минут перед тем, как звонить родителям Роба. Эгоистично это было или, напротив, вполне разумно – я в то время не знала да и знать не хотела. Я не особо думала о своих чувствах, а защищала своего сына. Меньше всего ему были нужны толпы исполненных благих намерений посетителей и врачей. Я следовала за Шаффером и Стивенсоном по коридору, избегая пристальных взглядов снующих туда-сюда медсестёр, и впервые заметила, что в отделении находились и другие дети. Проходя мимо палат, я старалась не глазеть внутрь, но через открытые двери я успевала увидеть хихикающих ребятишек и их отцов, корчащих им смешные рожицы. На руках и ногах у детей был гипс. Сломанная конечность – обычная причина пребывания ребёнка в больнице. Вернувшись в школу, они соберут на своих повязках подписи и дурацкие рисунки всех своих друзей и станут рассказывать прикольные истории («…а потом соседский доберман погнал меня к забору, и я почти уже перелез, но тут джинсами за что-то зацепился и ка-ак шмякнулся на землю!») и хвастаться шрамами. Какое-то время они будут вести себя особенно шумно и весело, поймав кураж после своего счастливого спасения от «смерти». Но только не мой сын.
– Ну что, Эйден? – Входя в палату, я постаралась сохранить в голосе бодрые и весёлые интонации. Эйден сидел, привалившись спиной к спинке кровати и держа в руке кружку с соком, который отпивал маленькими глотками. Я подошла к кровати и, придвигая стул поближе к