Первый узбек. Наталия Николаевна Трябина

чистую нашли, подарили, потому что свою они уже надеть не смогут: Гульшан сказала, что их одежда расползлась, рассыпалась во время стирки! Что ещё нужно? Мы скажем, что Лайло засватали, но калыма не взяли, потому что бесприданница. Вот они и уедут. И что помолвку расторгать нельзя, жених уважаемый человек, обидится! Для человека, который дал слово и нарушил его, – это позор, харам, а мы это слово дали! Вы сейчас идите к Суннату, приведите Лайло и самого Сунната пригласите. Да Хамида с женой, а то некрасиво получится: у нас гости в доме, а наши кудолари в стороне! Вам по дороге будет. Да одни не выходите на улицу, Закира с вами пошлю.

      Зумрад закивала: «Какой у меня муж умный, какой заботливый, какой предусмотрительный, обо всём продумал». Быстро накинула на голову большой платок поверх домашнего, сунула ноги в первые попавшиеся чорики и отправилась к Суннату. Благо, его семья жила недалеко, на соседней улице. По дороге завернула к родителям Гульшан, жене Карима, Хамиду и Максуде.

      Лайло обрадовалась приходу матушки, но по её лицу поняла, что дома что-то неладное творится.

      – Суюнчи с тебя, дочка, за тобой твои дяди приехали, радуйся! – Зумрад говорила оживлённым голосом, но сама внимательно смотрела, что Лайло скажет?

      – Матушка, а как же мой жених, я никуда не хочу ехать. Я с вами останусь! – Лайло говорила несогласные слова и понимала – никто её слушать не станет, а сделают так, как решили. Если решили отпустить и позволить родственникам увезти её в Ош, то увезут! Она вспомнила своих дядюшек, люто завидовавших её отцу. Тому, что он старший в семье и был наследником дедушки. Тому, что отец валял добротные кошмы и ткал крепкие паласы на продажу и в их доме был достаток. Нет, не хотела она возвращаться в Ош – пыльный и некрасивый, без говорливой речки возле дома, заросшей по берегам плакучими ивами и камышом.