скорее, такие, как ты, «бывают», – вяло отмахнулся демон и начал пояснять, продолжая активно размахивать пустой рюмкой: – На той стороне товар скоропортящийся. Фиговенький, но выбрасывать жалко, потому тебя и цапнул. А обычно нужны вполне конкретные души. Например, ученые часто требуются, реже олигархи, мафиози.
– И что?
«Пожалуй, выпью еще одну».
– Ты что, тупой?! – гость скривился и небрежно опустил руку с жалобно звякнувшей посудой. – Не любят они долги отдавать. То засаду устроят, то сбежать попытаются, то попов ваших, местных, притащат. А оно мне надо, дополнительную работу делать? – «Бедняга». – Убивай их всех, ищи снова, – «Похоже, я погорячился». – Агх, ненавижу!
– Ты потише, у соседей ребенок маленький, – зачем-то шепнул я и добавил: – Жаловаться придут.
– Не надейся, – огрызнулся черт, – никто не придет!
– Почему? – насторожился я.
– «Почему?» – передразнил рокер. – Спят крепко. Ты вообще меня слушаешь?!
– Да-да, лишняя работа тебе не нужна, успокойся.
– Верно, – отозвался гость, но как-то неуверенно, будто к чему-то прислушиваясь. – Посредственному товару – посредственная душа. Есть в этом какая-то справедливость, что ли? Как думаешь, Дима?
– Ну-у, знаешь ли, – опешил я, – нормальная у меня душа. Ясно? Уж точно получше, чем у некоторых, – неопределенно помахал я рукой, – других, – и присовокупил с опозданием, не выдержав повисшей тишины: – Людей.
– О том и речь, – явно думая о чем-то своем, ответил демон. – Банальная душонка, каких миллионы. С такими никогда не знаешь, выйдет ли толк.
Пока красноглазый говорил, мир вокруг расплывался, закручивался водоворотами, вспыхивал слепыми зонами пятен.
Черт продолжал издавать еще какие-то звуки, в голову залетела шальная мысль: «Пол холодный». Ну конечно, холодный, линолеум, ковра нет. Это особенно хорошо чувствуется, если на нем валяться.
– Прощай, Дима, удачи.
Лежу, мозги как будто в узел завязали. Мыслительный процесс идет, но как-то безуспешно. Словно невидимый барьер мешает нормально мир осознавать. Благовониями пахнет, освещение приглушенное, бормотание слышу. О, прикасаются ко мне. Все настойчивей прикасаются, больно уже! Голоса становятся громче. Свет странный – не с потолка, а откуда-то с боков, что ли? Его все меньше – загораживают.
Так, это, наверно, меня окружили и реакции добиваются? Первая здравая идея, по ощущениям, за тысячу лет.
– Ну? – подаю голос, повернуться и поглядеть мотивации не хватило.
Внутри пусто… Но оттаиваю, вот уже и звуки вокруг сформировались в понятное уху:
– …естественно, после перехода нужно время, чтобы в себя прийти. Мы справились.
Фу! Такой гнусавый голос может любить только мама.
– Но, в-владыка Горат, разве не моргать с-столько времени н-нормально?! Что если…
– Оставьте, владыка Инсект! Говорю вам,