косо скользнул к полу, пол вздыбился, ударяя в лицо. Тот, кто считал себя лишь копией человека, упал на скользкий линолеум. Свитер намок почти мгновенно, кровь толчками била из раны. Девушка с ножом в руках стояла над ним, глядя взволнованно, но без страха.
– Ты не совершила зла, – сказала та, что пришла в мир со светом. – Ты остановила зло.
– Он… не будет спасен? – прошептала Анна.
– Не знаю. Все в нем теперь. – Та, что пришла в мир со светом, склонилась над двойником Шедченко. Он молча смотрел в ее лицо – в глаза, в которых было столько света и тепла… словно в жерле доменной печи. – Я могу спасти тебя, – сказала она.
Он не ответил. Странно, почему-то думалось совсем не о том. Не о мире, где Сила уже никогда не сможет стать защитой, не об этой девушке, чья доброта будет страшнее любой злобы. Не о том, как бездарно он прожил свой единственный день.
Двойник Шедченко думал о сестре, которую уже не сможет увидеть, и о семье, которая все равно никогда не была его семьей.
– Я могу дать тебе прощение и жизнь, – сказала женщина, глядя ему в лицо. – Ты можешь уйти с миром или раскаяться и пойти со мной рядом. Мне стоит лишь коснуться тебя – и рана закроется.
– Сила не прислуживает, она лишь служит, – прошептал он.
– И где же твоя Сила?
В глазах поплыли белые туманные хлопья. Он помнил их с тех пор, когда был человеком, но в тот раз руки друзей успели затащить его за полуобрушенный угол глинобитной хижины и под непрерывные матюки перетянули пробитое пулей плечо.
– Она уйдет со мной, – прошептал тот, кто не называл себя человеком. – Тебе ее не получить.
– И все же я прощаю тебя. – На лице женщины не дрогнул ни единый мускул.
– Подавись им… своим прощением…
Он уже падал в тот темный колодец, который рано или поздно ждет всех. И голоса женщин становились все тише и тише, оставаясь там, где он был так недолго…
– Нам придется что-то сделать с телом.
– А он прощен?
– Да. Принеси носилки…
Посланник Силы попытался открыть глаза.
Но даже на это уже не было сил.
7
Поезд подошел к Саксаулу по расписанию. Ярослав, лежа на верхней полке, смотрел, как наплывают на пути грязные домишки, расписанные дембельскими лозунгами бетонные заборы, какие-то совершенно ужасные ларьки, уставленные бутылками с радужными этикетками. В Азии даже поддельное спиртное несет в себе некую гарун-аль-рашидовскую пышность.
– Пам-парам-пам, – промычал Слава, глядя в окно. – Прекрасная местность. Ты хотел бы здесь жить? Тихо, уединенно. Можно думать и писать о вечном. А поезда все идут с востока на запад и с запада на восток.
Ярослав не отреагировал. Поездка в поезде через степь всегда нагоняла на него тоску.
– Как ты думаешь, москвичи поверят, что есть город под названием Саксаул?
– Они вначале будут долго вспоминать, что это такое.
– Да, вероятно.
Старушка собралась уже с час назад. В недрах объемистой сумки исчезли почти нетронутые продукты, бесформенное толстое пальто