случаев, когда реально не удается помочь. Ничего от тебя уже не зависит, – уговаривала я себя. – Иди-ка ты лучше домой, и выбрось того глюка из головы. Вот это лучшее, что ты можешь сделать.
Но никакие уговоры не помогали, и я уже бодрой антилопой гну проскакала мимо поворота к своему дому, и через семь минут ворвалась в больницу.
Кругом стояла тишина. И даже дядя Федя не маячил при входе.
–– Неужели Танька наврала?! – прокралась в мое сознание простая в своей гениальности мысль. – Но зачем?
Нет, я знала за ней склонность к преувеличению и любовь, страстную, к пересудам.
Однако вот так, просто, звонить и говорить такие страшные вещи она не стала бы.
Или стала бы? Может быть, я слишком плохо ее знаю.
Впрочем, сейчас все станет ясно.
И если это действительно так…то…то я не знаю, что с ней сделаю.
Я быстро прошла к кабинету старшей, и аккуратно постучала. Стучу я всегда. И сама прошу, чтобы ко мне стучали. Мало ли. Не люблю, когда дверь с ноги открывают и входят, когда я, может, пью чай или просто смотрю в окно.
Да, я на работе.
Но личное время, пусть даже десять минут, мне лично необходимы, чтобы расслабиться.
Антонина Ивановна ответила:
–– Входите.
Я вошла и тут уже не удержалась, кинулась к ней:
–– Антонинванна, что, что с ним?!
Пожилая женщина грустно покачала головой, и сказала:
–– Так не спасли мы его, выходит, Зоенька. Вроде заснул, как ты ушла. А через полтора часа обход – и вот, лежит, не дышит. Белый весь. Мы уж опять срочно Олежку с дефибриллятором вызвали.
Но…
Она развела руками.
Я почувствовала, как руки мои сжимаются в кулаки.
–– Нет!!! – вдруг закричала не своим голосом, никоим образом не ожидая от себя такого взрыва эмоций.
–– Нет! Он не мог!! Вы не понимаете! Не мог он умереть! – я рыдала и топала ногами, совершенно не понимая, что со мной происходит.
Старшая ойкнула, и скорее к полке в медикаментами.
–– Нет… – уже спокойнее сказала я. – Только не нашатырь. Все, Антонинванна. Я пришла в норму.
Вот только… Мне надо к нему, понимаете?!
Антонина Ивановна вздохнула, и будто к чему-то прислушалась.
А потом сказала:
–– Зоенька… Не могу сказать, что понимаю, но… чувствую, что ты права. Тебе надо. Вот и мама твоя, – тут она запнулась, а я уже и не слушала.
–– Где он? Куда его положили? Неужели в мертвецкой? – с дрожью в голосе сказала я.
–– Да нет еще. Не успели. Там и лежит, – с сочувствием и волнением глядя на меня сказала старшая. – Иди. Иди скорее. Пока санитары не пришли.
Я же, не чувствуя ног своих, не глядя по сторонам, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться бегом к мужчине моей мечты, быстрым шагом пошла к палате.
Вошла, и закрыла дверь на ключ.
Санитары, говорите? Подождут.
Повернулась, и бросилась к единственной кровати, на которой он так и лежал. Слава богу, три другие были пусты. Повезло.
Рывком скинула одеяло, и, не долго думая, повинуясь чему-то очень и очень странному, но единственно правильному,