меня вел кто. И игла входила легко, безболезненно.
Однако вот с этим, конкретным пациентом, глюком моей мечты, явно что-то было не так.
Как всегда, я коснулась руки и легко пробежала пальцами, закрыв глаза и вслушиваясь в ответ.
Не спрашивайте, какой это должен быть ответ. Просто я чувствую – вот оно, это место..
Появляется уверенность в правильности и все проходит на “ура”. Однако в этом конкретном случае ответа не было.
Или я его не слышала?!
– Ну что, Зоя? – раздался сзади голос Антонины Ивановны.
– Нашла? – с надеждой сказала она.
Я вздрогнула. Вот только ее не хватало. Обычно никто над душой у меня не стоит во время процедуры.
– Антонина Ивановна! – раздраженно прошептала я. – Ну вы что, под руку тут мне.
– Не выходит, и у тебя не выходит, – не слушая меня, заговорила та, и в голосе ее уже ощущалась паника.
– Выйдет! – со злой уверенностью ответила я. Да что же это такое. Это же вызов всей моей профессиональной гордости. Или это из серии “и на старуху бывает проруха”?
Скажу честно, до сих пор эта “проруха” меня не касалась от слова совсем.
Однако все когда-нибудь бывает в первый раз. Вот эту истину, очевидно, и мне придется осознать.
– Ну нет!
Сдаваться я не привыкла, и поэтому коснулась другой руки мужчины, левой. Ответ был тем же самым, то бишь никаким. Такое ощущение, что вен, как таковых, у этого человека не было вообще.
А вот этого быть не может. Не может, и все! Мы так устроены, это же простая физиология.
От непонимания и бессилия я закрутила головой. Повернулась к Антонине Ивановне и с отчаянием в голосе сказала:
– У него вен нету. Или я сошла с ума.
Та охнула.
– Зря я тебя подняла, Зоенька. Ты и так сутки через двое. Отдыхать тебе надо, девочка моя. А то вон уже что – вен нету, – запричитала Антонина Ивановна.
– Да нет. Вы меня не поняли, – угрюмо сказала я. –Тут дело не во сне. Нету у него вен, и все. Потому и нащупать не могу.
Антонина Ивановна запнулась, и утешающе коснулась моего плеча.
Надо сказать, что о своей этой особенности – чувствовать там, где остальные видели, ну, или не видели, я особо не распространялась.
До последнего момента я всегда думала, что и все так делают. И никогда не считала эту свою особенность чем-то выдающимся.
А вот старшая медсестра знала. Не понимала, как это у меня работает, но знала. Что же до понимания, то тут и я не понимала. Просто у меня так получается, и все тут.
Я растерянно смотрела на воспитанницу мамы, она на меня.
Мужчина же, который лежал тихо-спокойно, практически не дыша, вдруг громко застонал и что-то сказал на непонятном языке.
Мы обе резко обернулись, и увидели, как он сбросил одеяло и стал рвать на себе несчастную ночнушку, которую, очевидно, нашла кастелянша в своих запасах.
Сил у него, похоже, было достаточно. Мои ли неудачные попытки поставить капельницу привели его в этакое состояние, или что другое, но ветхая рубашка в линялых голубеньких