тела. Укус этого зверя смертельный, а я еще сам желаю насладиться телом рабыни сполна и делиться ни с кем не собираюсь.
Ее глаза в тот момент, когда замечает меня, выглядят поистине дикими. Эта полоумная рабыня уже собирается прыгать в пропасть, но я успеваю крепко ее за руку схватить, к себе прижимая. Она брыкается, как дикая кошка, в моих руках, однако ее тело очень хрупкое. Я даже силу вообще не прилагаю, чтобы зажать ее в тиски, видя, как ее голубые глаза наполняются слезами ужаса при виде меня.
Маленькая упрямая чертовка. В этот миг я должен разорвать ее на куски за побег, но не делаю этого. Не покорившаяся мне не умрет, но наказание свое получит сполна.
Приказываю привязать беглянку к столбу, однако, увидев ее голую белоснежную спину, тут же жалею, что не убил ее сразу. Проклятье. Я знаю свой кнут, и он не оставит ни сантиметра живой кожи после себя, однако отпустить рабыню так просто я не могу. У меня в подчинении тысячи подданных, и, как полководец армии Тегерана, я не могу оставлять бегство раба без наказания.
Я даю Саназ последний шанс покориться, ловля удивленные взгляды подданных, но рабыня снова решает противиться мне, за что получает свое наказание сполна.
Эта упрямая девчонка тяжело дышит и содрогается, будучи привязанной к столбу. Я улавливаю ее дикий страх, как только оказываюсь рядом. Она вздрагивает от одного только моего прикосновения, хотя я еще даже не коснулся ее кнутом.
Ее тело, чуткое и податливое, сейчас содрогается от холода и страха. А виной тому упрямство, которое живет в ее голове.
Быстро беру ее волосы и на грудь откидываю. Они мягкие и приятные. Точно шелк, рассыпаются в моих руках.
Саназ вскрикивает, когда я провожу рукой по ее позвоночнику, а я едва сдерживаюсь, чтобы не разорвать ее накидку полностью. Я жажду растерзать юное тело прямо сейчас, без промедления. Хочу ее тело, и это дикое желание уже становится навязчивым.
Сильнее сжимаю кнут в руке и наношу первый удар, слыша истошный крик Саназ. Я предвкушал получить удовольствие, наказывая рабыню, но сейчас не испытываю ничего похожего, видя, как ее белая кожа лопается от кнута, в одночасье покрываясь глубокими ранами. Из распоротой ткани тут же начинает стекать кровь густыми алыми каплями.
Уже после третьего удара упрямица затихает, почти теряя создание, а я с силой заставляю себя остановиться. Знаю, четвертый удар стал бы для нее последним. Человечка бы не выжила, учитывая слабость ее натуры, а я не хотел убивать ее. Я желал обладать ею. Всей. До последней капли крови.
Отбрасываю окровавленный кнут в сторону, видя, что Саназ больше не шевелится. Рабыня получила свое наказание, хоть и не покорилась мне, но она сделает это, если все же захочет выжить.
Вскоре подходит Парс и отвязывает ее от столба. Он накрывает рабыню накидкой и под руки тащит к остальным рабам. Я ловлю из-под опущенных ресниц Саназ затуманенный взгляд, который заставляет меня сжать зубы. Проклятье! Из ее омутов голубых снова льется вода. Она хрипло дышит и обхватывает себя руками от боли.
Почему-то