пришел к окончательному решению, а между тем приближалась уже та пора жизни, когда мужчина должен сделать недвусмысленный выбор: либо брак, либо удел мудреца – безбрачие, радости монашества и одиночество.
У людей доброжелательных принято предполагать априори, при отсутствии доказательств противного, что каждый британский подданный является честным человеком, – такое предположение основывается на простом признании законов человеческой природы, и не более того. Далее, если бы мы с целью навести справки о мистере Дейнджерфилде обратились бы к лорду Каслмэлларду – а к кому, как не к нему, обращаться с подобной просьбой? – ответ его можно было бы предсказать заранее. К тому же мы ни разу не поймали Дейнджерфилда – так ведь, любезный читатель? – ни на подлом деле, ни на недостойном побуждении; а раз все это так, то что хорошего мы можем подумать об этом таинственном мистере Мервине – который прибыл в Чейплизод темной ночью вслед за столь же таинственным гробом, а затем поселился вблизи Баллифермота в доме с привидениями, – если всезнающий Дейнджерфилд, проходя мимо, проводил его суровым и удивленным взглядом, словно говорившим: «Что за неслыханная дерзость? Он что же, тронулся умом?»
Однако, если Дейнджерфилду было что поведать, он предпочел этого не делать; многочисленные вопросы собравшихся в клубе джентльменов он невозмутимо парировал, к немалой досаде неугомонного маленького Тула, – тот высказывал и тут же отвергал множество догадок, касающихся юного незнакомца, одна другой курьезней. Тайну Мервина знал также лорд Каслмэллард, но он был высокомерен и для простых смертных недоступен, в Чейплизоде показывался нечасто, а спешивался и того реже – разве что два-три раза в год присутствовал на торжественном обеде в столовой артиллерии. Стоило упомянуть при нем Мервина, как он менял тему разговора; при этом в повелительном тоне его голоса ясно читалось: «Будьте добры заметить: этот предмет я предпочитаю не обсуждать». Что касается доктора Уолсингема, если он считал нужным о чем-либо молчать, то молчал, хоть тяни из него слова клещами.
Короче говоря, неутоленное любопытство донимало нашего друга Тула так сильно, что он изобрел предлог для посещения Дома с Черепичной Крышей – зубную боль у старого Тима Моллоя. Тул надеялся встретить там хозяина дома и, дабы облегчить свои муки, вызнать что-нибудь у него самого; слуг, по причине их неведения, расспрашивать было бесполезно – в этом Тул уже успел убедиться. И доктору, можно сказать, привалила удача: когда он, чтобы оправдать свой визит, вырвал старому Моллою коренной зуб и уже направлялся к двери холла, ему встретился на ступеньках тот, кого он искал, – бледный и красивый молодой джентльмен.
Доктор Тул низко поклонился и с искренней улыбкой напомнил хозяину дома об их недавней беседе в «Фениксе». Объясняя свое появление, он сочувственно упомянул беднягу Тима с его больным зубом. Едва не прослезившись – поскольку на минуту сам поверил в свои слова, – доктор признался,