нужды пересказывать его реакцию на происходящее: два пистолета должны были решить исход дела.
Гримо был секундантом. Он помнит, как два брата встретились зимой на берегу реки, как один выстрелил в воздух, прощая соперника, когда братская смертоносная пуля уже летела ему в грудь.
Секундант дяди, Заречный, предложил, как это и принято, представить смерть моего отца как самоубийство. Мсье Гримо не имел и шанса возразить.
Дядя вышел победителем.
Но никто, поверь, mon ami, никто не бывает счастливым победителем дуэли.
Я помню рыдания матери – я ведь приезжал на похороны отца. Она просила остаться с ней, но я не мог. Служба, дела, деньги, связи, интриги…
Мать просила о помощи.
А я постыдно сбежал.
Впрочем, дядя тоже остался ни с чем. В последние годы он почти не выходил из дома – боялся показываться на глаза моей матери. Хотя она ничего так и не узнала о дуэли…
Столько лет она томилась от горя и безысходности, силясь понять, почему её горячо любимый муж решил свести счёты с жизнью. Она же не знала, что он всё видел. Что был вызов. Была дуэль.
А где тогда был я?
В Париже? В Лондоне? В Петербурге?
Точно не там, где должен был быть.
Я, может, послезавтра соберу вещи и вернусь в столицу, mon ami. Но только после того, как сообщу бесприютному призраку, что месть свершена и не надо больше стоять под окнами, взывая к дядиной совести. Видимо, совесть проснулась и больно ударила.
Теперь я понимаю смысл его послания. Единственная любовь, которая губит моего дядю, – это призрак моей матери.
Завтра я ей всё скажу.
И она упокоится с миром».
***
– Он умер! Он умер! – кричал Владимир в пустоту.
Метель кружила, заполонив всё в округе. Даже дядины окна не видны сквозь толщу падающего снега. Здесь ли призрак? Слышит ли мать важные слова?
– Умер! Он умер! Твоя тоска сгубила его сердце!
Метель обволакивала ноги, поднималась к шее, словно пытаясь задушить, закрыть кричащий рот навсегда. Снег бил по глазам, залетал прямо в горло, но Владимир твёрдо стоял около окна, ожидая прихода призрака.
И он явился.
Волосы не лежали больше ровной косой – были раскиданы во все стороны, глаза сверкали замёрзшими слезами, а кожа из мертвенно-бледной превратилась в мутно-прозрачную, как у весеннего льда. Мать плыла к нему для последней встречи, чтобы сказать самое важное, что накопилось в душе. Последние годы жизни она только и делала, что ждала, ждала, ждала…
И вот он наконец здесь.
Приехал, родной.
Но уже слишком поздно.
Призрак коснулся лица Владимира, бледные пальцы прошли по чёрным лоснящимся, выбивающимся из-под заячьей шапки волосам.
– Ты приехал, – прошептала мать.
– Да, – только и мог ответить сын, глядя в бездонные зрачки.
– Ты приехал ко мне…
– Да, к тебе, – соврал Владимир, не в силах сказать что-то иное.
– Ты приехал ко мне… Моя единственная любовь…
В