и со стороны красных, и со стороны белых, и того, как были втянуты помимо своей воли в братоубийственную гражданскую войну казаки, мечтавшие после окопов империалистической войны вернуться к мирному хлебопашеству. Описывал Шолохов эту кровавую жестокость красных и белых с равным сочувствием ко всем, как всеобщему гибельному народному бедствию, завершив роман символической сценой, когда Григория, возвратившегося домой после военных скитаний, встречает лишь сын Мишутка, один оставшийся в живых из многочисленного семейства Мелиховых.
Конечно, не могли советские цензоры пропустить всю подлинную правду о бессмысленности и жестокости братоубийственной гражданской войны, развязанной большевиками. И многочисленными купюрами подправили ту трагическую действительность, которую изобразил гений писателя.
Там же, в книжных развалах Арбата, нашла я роман «Сивцев Вражек», написанный Михаилом Осоргиным в эмиграции в 1926 году и не издаваемый в Советском Союзе. Не могла Советская власть допустить, чтобы в стране победившего социализма знали, как вымирали и вымерзали безобидные московские интеллигенты, оставшиеся в годы гражданской войны без продовольствия и дров, которыми отапливались арбатские особнячки.
Так бы, наверно, и жили мы в условиях информационной блокады, если бы Михаил Сергеевич, возглавивший КПСС в 1985 году, не объявил гласность и перестройку. Перестройку мы, признаться, не почувствовали, но гласность… Гласность в корне изменила нашу жизнь. Периодические журналы «Новый мир», «Современник», «Огонек» и прочие передавались из рук в руки и зачитывались до дыр. Их тираж фантастически рос. И среди толстых журналов, пожалуй, рекорды бил «Новый мир». Если в 1975 году его подписка составляла 175,000 экземпляров, то уже в 1986 году она увеличилась до 1,200,000 экземпляров и держалась так да 1991 года, после чего, шоковая терапия обрушила и подписку журналов, и их подписчиков. К концу 1992 года подписка уже была чуть больше 240000 и дальше начала также стремительно снижаться.
Исторический парадокс революций повторился в очередной раз. Революционеры становятся жертвами свершенных ими революций. Так и наша интеллигенция, с восторгом принявшая и поддержавшая гласность и перестройку, первая стала ее жертвой, в массе своей лишившись работы и профессии, когда высококвалифицированные инженеры становились рыночными торгашами и уличными бомбилами, то есть таксистами-нелегалами. А кандидаты и доктора наук в НИИ и вузах – из высокооплачиваемого контингента перешли в ряды нищенствующих граждан с поистине грошовой зарплатой. Но все это было потом. А пока…
А пока жизнь бурлила и после наскучившего и, как казалось, беспросветного и бесконечного застоя била ключом. Литературные обсуждения выливались в бурные политические дебаты, разворачивающиеся за семейными застольями и в дружеских пирушках. Особенно страсти накалялись в нашей родительской семье, где мой младший брат, темпераментный и убежденный демократ первой волны, сражался с не менее убежденными