слова: «овир», «хиас», «берлинский рейс», «таможенная декларация»…
Я чувствовал себя абсолютно лишним. И даже обрадовался, когда незнакомая женщина поручила мне спуститься за чаем.
Перед этим я выпил, и мне стало легче. О вреде спиртного написаны десятки книг. О пользе его – ни единой брошюры. Мне кажется, зря…
Прошло несколько часов. Таня упаковывала забытый фотоаппарат. Маша дарила на память гостям черноморские камешки.
Они несколько раз подходили ко мне. Мы произносили какие-то бессмысленные слова:
– Не скучай, пиши… Все будет хорошо…
Я знал – кошмар начнется завтра. И еще подумал – зато мне достанется выпивка…
Маша сказала:
– А нам выдали доллары. Хочешь посмотреть?
Я сказал:
– Хочу…
Потом обсуждалось какое-то сообщение израильского радио.
Люди приходили, уходили. Таня записывала адреса и поручения…
Не обошлось и без скандала. Лысый парень напился и выкрикнул:
– Ну что, бежите с тонущего корабля?!
Но ему возразили:
– Значит, корабль тонет? И это мы слышим от члена партии?!
– Я – беспартийный, – реагировал скандалист, – мне обидно, что выпускают только евреев!
– Разве ты не еврей?
– Еврей, – ответил лысый…
Я выбрал момент и сказал:
– Таня, будешь в Америке, разыщи Карла Проффера. Он собирался издать мою книгу.
– Сказать, чтобы издавал?
– И побыстрее. Терять мне нечего.
– Я тебе все напишу между строк…
Тут Лазарев сказал, что уже – шесть. Надо было ехать в аэропорт. Мы заказали несколько такси, сели и доехали почти одновременно.
Таня и Маша сразу ушли за барьер – оформлять декларации. Мы бродили по залам. Кто-то захватил из дома бутылку водки.
Белуга подошел ко мне и говорит:
– Молодец, что не падаешь духом.
Я ответил:
– Этого еще не хватало! Женюсь по новой и заделаю кучу ребятишек.
Белуга удивился и покачал головой…
Таня раза четыре подходила к барьеру. Передавала мне вещи, задержанные таможней. В том числе: янтарные бусы, мою армейскую фотографию и роман Гладилина с дарственной надписью.
То, что вернули фотокарточку, очень рассердило Мишу Лазарева. Он сказал:
– Это что за фокусы?! Где справедливость?
Ему возразил Белуга:
– Будь справедливость, тогда зачем и уезжать?!.
Я снова выбрал момент и говорю Тане:
– Как ты думаешь, мы еще увидимся?
– Да, я уверена. Совершенно уверена.
– Тогда я, может, поверю, что Бог – есть.
– Мы увидимся. Бог есть…
Мне бы хотелось ей верить. Я готов был поверить… Но почему я должен верить ей именно сейчас? Я же не верил, когда она говорила, что Альберто Моравиа – хороший писатель…
Затем мы все поднялись на какой-то балкон. Смотрели, как Таня и Маша заходят в автобус.
Время остановилось. Эти несколько секунд я ощутил как черту между