стенами лагеря – то как Цезарь собирается победить?
Петроний, к удивлению Ромула, вдруг рассмеялся:
– Зато у нас целых два преимущества!
– Враг лезет в гору и выбивается из сил, а мы стоим и спокойно ждем? – догадался Ромул.
– И пилумы сверху вниз бросать удобнее.
Вражеские командиры тоже об этом знали. И хотя на Двадцать восьмой они спешили напасть прежде, чем подтянутся остальные легионы, они предпочли не гнать усталых солдат на отдохнувших римлян: понтийское войско замерло посреди подъема, на изрядном расстоянии от римского лагеря – так, чтобы не долетали пилумы. Легионерам оставалось лишь бормотать молитвы и стараться не замечать шума за спиной: там их соратники отбивали атаку понтийской конницы. Командиры из тех, что понаходчивее, велели целить дротиками во всадников, как при Фарсале, но проку было не много: враг уже пробивал бреши в рядах римлян, угрожая нарушить строй. Если коннице удастся разметать Двадцать восьмой на мелкие отряды, подумал Ромул, долго ждать смерти не придется.
От напряженного ожидания чуть не разъедало внутренности, однако времени на раздумья, к счастью, не оставалось: пельтасты и туреофоры уже шли дальше и, несмотря на крутой подъем, не сбавляли темпа. Два десятка ударов сердца – и враги кинулись на легион, как свора псов, однако на сей раз вместо плотной стены легионерских щитов их встречала кипучая людская масса, вопящая и размахивающая оружием. Нетерпеливые каппадокийцы, обогнавшие остальную понтийскую армию, уже подступили ближе, прочие вот-вот готовились обрушиться на римлян по всему фронту. Самые безрассудные на бегу даже метнули копья, которые пролетели от силы шагов пятнадцать и даже не вонзились в склон, а скользнули наконечником по твердому грунту и шлепнулись наземь, так никого и не задев. Остальные понтийцы, явно следуя приказу, берегли силы для прямой стычки.
Зато не медлили центурионы. Пилумы, брошенные с крутого холма, покроют большее расстояние – и командиры спешили дать залп прежде, чем понтийская пехота подойдет вплотную.
– Готовь дротики! – разнеслась команда, когда враг подошел на полсотни шагов. – Целься дальше!
Зажмурив левый глаз, Ромул выхватил взглядом рвущегося вперед бородатого пельтаста с белым овальным щитом и гигантской ромфайей под стать крепкому владельцу. При воспоминании об александрийской битве Ромул поежился, представив раны от такого меча. Крепче сжав пилум, он, как и остальные, отвел назад правую руку.
– Бросай! – разом взревели центурионы.
Дротики полетели вперед смертоносной лавиной, на миг затмив небесную синеву. Понтийцы, впрочем, не смотрели вверх – намеренные во что бы то ни стало добраться до легионеров, они пустились вверх по склону бегом.
Ромул не сводил глаз с выбранного им пельтаста – промахнулся или нет? Через миг наемник рухнул с торчащим из груди пилумом, и Ромул издал победный клич: даже здесь, где за копьями не уследишь, он все же чувствовал,