не знал, зачем подставляю ради Лин свою голову. Знал только, что, кем бы она ни была, не смогу оставить ее наедине с монстром. Видно, со временем стал мягкотелым. А может, всегда таким был.
Монстр почуял, куда направлено мое внимание, и перевел взгляд на Лин. Его желтые глаза сверкнули в свете лампы, когти расцарапали каменный пол.
Самое время бежать к лестнице, но я вместо этого разумного действия крикнул:
– Эй! Заканчивай, что начал!
Вообще-то, начал монстр с Лин, но я сомневался, что он остановится, чтобы указать мне на мою ошибку.
И я был прав.
Он бросился на меня, как олень в сезон гона. Думаю, мне следовало обрадоваться, что он был безрогим. Я попятился, споткнулся на неровном полу и чуть не упал, но успел опереться на дубинку.
Какая разница – умру я стоя на ногах или растянувшись на полу?
Я занес дубинку над головой, а конструкция остановилась прямо передо мной и закряхтела.
Значит, нос – болевая точка. Даже у самых страшных тварей есть болевые точки. И еще глаза. Надо целиться в эти точки.
А еще надо было, чтобы эта огромная башка оказалась на подходящем для удара расстоянии.
По пещере эхом разнесся голос Мэфи:
– Я могу помочь?
– Можешь, если останешься там и приготовишься закрыть люк! – крикнул я в ответ и, сделав еще шаг назад, уперся спиной в стену.
Отлично. Дал загнать себя в угол. Типичная ошибка новичка, но никак не контрабандиста и капитана Императорской гвардии. Схватка с десятком мужчин на улице для меня была бы куда предпочтительнее схватки с одной-единственной тварью типа этой в замкнутом пространстве.
Всегда проверяй пути отхода – железное правило, которому я неизменно следовал. Но когда опасность грозила кому-то другому, мои мозги превращались в кашу, наподобие дынной мякоти на дне винной бочки. Я тысячи раз говорил себе, что я не герой, все без толку.
Я развел руки в стороны, как бы приглашая конструкцию к атаке.
Может, я и герой. Герои ведь все идиоты.
Пасть раскрылась, на пол закапала слюна. Конструкция бросилась вперед.
Я поднял дубинку. Слишком медленно. У меня было такое ощущение, будто я наблюдаю за происходящим со стороны и от страха вижу все очень четко.
О героях, которые приняли ужасную смерть, в народе песен не складывают. В песнях гибнущий герой обычно теряет сознание под конец схватки, истекает кровью из одной-единственной раны и по его щеке катится одна-единственная слеза. В моем случае от героя в конце схватки мало что могло остаться.
Конструкция замерла на месте.
Я мысленно собрал себя заново: рука крепко, до боли, сжимает дубинку, челюсти стиснуты, сердце бешено колотится в груди.
Конструкцию разбил паралич, а я жив. Мэфи? Друг поделился со мной какой-то новой силой?
Из-за конструкции послышался какой-то тихий скрип, и я чуть из собственной кожи не выпрыгнул. Лин уверенно обошла тушу монстра, в одной руке она держала осколки костей, а в другой – лампу.
– Не желаешь рассказать, что ты здесь делаешь? – спросила