знает Артёма, что тот не похож на своего отца. А брату и не нужно было узнавать того ближе. Он видел это везде вокруг себя. Вырождавшаяся нация, обвинявшая в своих бедах кого угодно – приезжих, правительство, Америку, природные условия. Кого угодно, кроме себя.
Свиньи, пропивавшие свой дом, имущество, семьи и родителей, предпочитавшие спокойно сложить лапки и, брезгливо морща пятачки, верещать о своей ненависти ко всем нерусским.
Нет, Артур, не ненавидел русских, он их презирал. Именно за эту слабохарактерность и за нежелание бороться, за то, что водку больше матерей любили, а из дочерей растили шлюх. Мать ему с детства говорила, что нельзя всех под одну гребёнку, что в каждом народе есть свои герои и свои ничтожества. И дочку так же воспитала. Но сын…сын предпочитал верить своим глазам, они не лгали никогда. Мать не видела всего того дерьма, которое видел он. Как отец дочку мужику чужому подкладывал за хрустящие банкноты, как сын мать ножом порезал из-за того, что бутылку спрятала от него, как брат брата по миру пустил. Ни уважения к старшим, ни воспитания, ни дружбы, ни родственных отношений.
У Артура были знакомые – русские парни, украинцы, да и не могло их не быть здесь, в России. Общались хорошо, вместе праздновали свадьбы и проводы в армию, вместе играли в футбол и ходили в клубы. Но эти отношения нельзя было назвать дружбой. Только не с теми, от кого можно ожидать подлости каждую минуту. И только единицы из них он мог назвать достойными уважения
А Нара не понимала, пыталась доказать брату, что он ошибается. Приводила подруг домой, а после рассказывала родителям и ему, какие они хорошие девочки, не курят, не пьют, не прыгают из постели в постель. А он только согласно кивал головой, вспоминая, как имел накануне эту самую «приличную» на заднем сидении своего автомобиля. Всегда старался оградить сестру от подобного окружения. А она, как заколдованная, на дрища того смотрела и не видела вообще никого вокруг.
«-Ты не имеешь никакого права выгонять его. Это отца дом, а не твой.
– А отец, по-твоему, позволит тебе с этим сохом*4 быть? Нар, очнись, не маленькая уже. Отец просто не видит того, что вижу я.
– А что ты видишь?
– Как он смотрит на тебя, вижу. Как трется возле тебя, стоит тебе на улицу выйти.
– А это плохо, Арт? Плохо, если любит? Я не выйду замуж, просто потому что у жениха семья хорошая, понимаешь? Я не хочу, как сотни наших семей, без любви без права голоса. Служанкой быть и измены терпеть.
– Ты с ума сошла? Ты на наших родителей посмотри.
– Это один случай из тысячи, тебе ли не знать. Тебе уже сейчас девочку ищут. Ищут тёти и дяди, а тебе останется только одобрить ее.
– Вот именно. И если мне она не понравится, то я не женюсь. Так и ты не выходи замуж без любви. Тебя никто заставлять не будет! Отца бы воля – никому бы тебя не отдал.
– Но только полюби армянина, да?
– Да. Потому что эта твоя грёбаная любовь заканчивается с годами, и что тогда остается? Горькое сожаление