рядом. Оба воркуют. Миниатюра получилась забавной. Все трое довольны. Смеются и обнимаются.
Третий. Ну, здорово, товарищи, здорово!
Второй (обращаясь к Третьему). Кстати, а как тебя зовут?
Звучит фрагмент (фонограмма) из «Бала наций» или «Женщина и роза». Где-то в дымке возникает пара танцующих под эту музыку. Это первый эпизод воспоминаний Зигфрида. Зигфрид отреагировал на появление этой танцующей пары. Начал было подтанцовывать им, но сразу остановился.
Как тебя зовут?
Третий. Да какая разница? Мне настолько хорошо, что я даже не думаю о своем имени. Когда человек достигает заветной цели и попадает в справедливое общество будущего, ему становится все равно, как его зовут. Имя для него превращается в случайное сочетание букв, которые он может переставлять как угодно каждое утро. У нас же ведь нет ругательных слов?
Первый и Второй. Нет. Разумеется, нет.
Третий. Вот. Значит, можно переставлять буквы как угодно, и ничем при этом не рискуешь. Что нам наши имена! Лучше еще раз изобразите сцену братания перепелки с ястребом. Уж больно забавно!
Первый и Второй еще раз повторяют эту сцену. В это время третий слышит настоящий самолетный гул, оглядывается, Второй по инерции воркует. Звучит фрагмент марша «Все выше, и выше, и выше» на немецком языке и встык к нему этот же марш на русском языке.
Второй (прекращая ворковать). И все-таки, как же мы будем отличать друг друга, если у нас нет имен?
Первый. А зачем нам отличать друг друга, товарищ, если мы равны? Ты это я, а я в какой-то момент могу стать тобою. Когда люди совершают только добрые поступки, становится не важным, кто есть кто. Я думаю, что те же самые щука и карась уже позабыли, какой они породы. (Смотрит на озеро. В этом месте начинается пантомима «Щука и карась» под музыку Чарли Чаплина «Для меня ты хороша».) Вон, кстати, до сих пор плавают. (Обращаясь к третьему.) Хочешь глянуть?
Третий. Ну, если позволите…
Первый. Давай-давай, смотри, не стесняйся, товарищ. Если любишь смотреть в одиночку, то мы пока отвернемся. На той стороне (указывает в сторону задника) тоже немало интересного. (Первый и Второй отворачиваются. Третий смотрит на озеро. Вот тут Второй с большим опозданием обнаруживает стоящий в центре пружинный матрас.)
Второй. О-о! Матрас! Настоящий пружинный матрас!
Первый. Где? (Смотрит на матрас и как будто бы с первого раза не видит, как будто матрас сначала был прозрачным, а затем потерял прозрачность.)
Второй. Да вот же…
Матрас был накрыт белым покрывалом и выглядел белым холмиком. Но теперь Второй стаскивает с него покрывало, и матрас очевиден.
Первый. Надо же… Какой ты внимательный, товарищ. Действительно, матрас. Но удивительного в этом ничего нет. В справедливом обществе будущего пружинные матрасы должны быть на каждом шагу. И опять же не удивлюсь, если где-нибудь за матрасом мы обнаружим учебники по математике. В равной степени