отрицательно покрутил головой и начал тыкать пальцем в «Оренбург», добавляя при этом уже известное «но компрендо», и для пущей убедительности произнёс, ударяя себя в грудь, знаменитую фразу из кинофильма: «Русо маринеро облико морале».
Лица мужиков после такого заявления вообще расплылись в улыбках, и они, обняв Иванова за плечи, повели его, что-то приговаривая, к стопкам ящиков, готовых к погрузке.
Один из новых знакомых распахнул полы куртки и вынул из ножен внушительный тесак.
Иванова непроизвольно посетила мысль: «Ну вот и хана пришла тебе, дорогой». Но новый знакомый и не подумал покушаться на его ничтожную жизнь, а распорол один из ящиков, в то время как второй мужик подставил полу своей куртки под посыпавшиеся из ящика апельсины.
Иванову мужики предложили один из апельсинов и жестами показали, чтобы он его попробовал. Иванов взял апельсин и попытался его очистить, но кожура оказалась настолько твёрдой и толстой, что он пальцами не смог её надорвать.
Тогда владелец ножа перевернул нож рукояткой к нему и жестами показал, чтобы их новый знакомый использовал его для очистки апельсина.
Взяв нож и аккуратно крест-накрест надрезав кожуру, Иванов снял её с плода. Увидев его манипуляции с апельсином, один из новых знакомых воскликнул:
– О, интеллигенто!
Но Иванов, не обращая внимания на его эмоции, разломил апельсин пополам и съел одну дольку.
Выражение лиц и слова мужиков однозначно обозначали их интерес к тому, понравился ли ему апельсин. Увидев их любопытные взгляды, Иванов понял их и, выпятив большой палец на руке, показал международный жест:
– Хорошо, гуд, перфекто, магнифико. – Откуда у него появился такой словарный запас, он и сам себе удивился.
Мужики поняли, что дружба завязалась, и принялись знакомиться. Одного из них звали Хуан, а другого Алехандро, а когда Иванов назвал своё имя, то они радостно принялись его повторять:
– Але́ксис, Але́ксис.
Мужик, что повыше и поплотнее, которого звали Хуан, обнял Иванова за плечи и подвёл к небольшой переносной будке, установленной возле выгруженных паллетов.
Около неё на земле лежали две сумки. Он приподнял одну, пошарил в её недрах и достал из сумки бутылку, заткнутую пробкой. Вцепившись в пробку зубами, он вынул её из бутылки и предложил Иванову попробовать содержимое. Что находилось в бутылке, Иванов не знал, но, во всяком случае, не молоко. Это он сразу понял по загадочному виду Хуана и Алехандро.
Иванов в нерешительности посмотрел на новых друзей, на открытую бутылку в своей руке, не зная, что ему в данный момент делать. Но Хуан, поняв его сомнения, взял его руку с бутылкой и мягко подталкивал её к лицу Иванова. В другой руке он держал очищенный апельсин и нежно, как мать ребёнку, приговаривал:
– Дринк, дринк, пить, пить, бебер.
И тут Иванов однозначно понял, что пить ему придётся, и совсем не прохладительный