мало. Темнеет быстро.
Габор спустил ее с коня, обвязал поводья вокруг одного из деревьев и взял Олесю за руку. Другая его рука сжалась на рукояти сабли. Он несколько раз огляделся, нахмурившись так сильно, что между бровей залегли глубокие морщины.
Вдвоем они прошли через ворота, погружаясь в еще более мрачную темноту. Здесь было оглушающе тихо – только снег скрипел под ногами. Тяжелое дыхание вырывалось облачком пара изо рта.
Габор вел Олесю по одной ему ведомой тропинке среди плотных почти непроходимых зарослей деревьев и колючих кустарников. Пару раз Олеся поранила руки об острые, покрытые льдом ветки. Иногда между стволов приходилось протискиваться боком, словно сами деревья препятствовали тому, чтобы люди шли дальше.
На языке вертелась тысяча вопросов, но она не решалась задать ни один. Казалось, что даже слово, сказанное шепотом, может накликать беду. Вера в Крампуса и страх перед ним просачивались в душу и разум.
Под ногами скрипел снег, и этот обычно праздничный и радостный звук сейчас царапал нервы наждачной бумагой. Каждый шаг сопровождался жутким скрежетом, не сулящим ничего хорошего. Олеся даже не осознавала, как крепко сжимает руку Габора, пока собственные пальцы не начали болеть.
Напряжение стало настолько велико, что она не выдержала:
– А ты видел когда-нибудь Крампуса?
Габор посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. Сначала просто молчал, а потом отрывисто произнес:
– Да.
Он бережно подхватил Олесю на руки и перенес через огромный сугроб.
Она почувствовала, как жар затапливает щеки.
– Я могла бы и сама…
– Т-с-с… Я делаю то, что хочу и считаю нужным.
Он осторожно поставил ее на ноги и осмотрелся, сурово сдвинув брови. Олеся тоже огляделась. Они оказались среди руин. Видимо, когда-то здесь был еще один замок. Олеся расчистила подошвой снег. Под ним обнаружились неровные каменные плиты, выщербленные и потрескавшиеся. Сквозь них пробивалась пожухшая трава. Должно быть, этим развалинам невероятно много лет, если травинки смогли разрушить камень.
Олеся рассмотрела припорошенные снегом колонны и чашу фонтана. Она подошла ближе и стряхнула холодный снег. Чаша была украшена барельефом. Олеся смогла рассмотреть грубые примитивные изображения страшных физиономий. Чем-то напоминало маски греческого театра. Только с рогами. И жуткими оскалами.
Олеся коснулась холодной шершавой поверхности. Мурашки пролетели по коже. Обжигающее прикосновение Габора оказалось почти пыткой. Он отвел ее руку и сжал дрожащие пальцы.
– Идем скорее. – Его голос звучал низко и хрипло. Олеся знала, что таким он становится, когда Габор напряжен.
– Что-то… не так? – Она все еще говорила шепотом, боясь потревожить притаившуюся за каждой тенью опасность.
Габор кивнул на землю.
– Этих следов здесь быть не должно.
Олеся посмотрела в указанном направлении. Кое-где на плитах серели следы длинных когтистых лап. Выглядело жутко. Снег едва скрыл их, контуры казались размазанными, и от этого становилось