знала, чего ждет от нее Талли, да и все остальные тоже: что она будет сильной и храброй. Она бы хотела себя такой и чувствовать. Но не чувствовала. Поэтому сделала то, что ей в последнее время частенько приходилось делать в разговорах с Талли, – натянула на лицо улыбку и сыграла нужную роль.
– Ты права. Поехали.
Кейт моргнуть не успела, как они оказались в Сиэтле, хотя обычно дорога занимала минут тридцать пять. Она сидела в машине молча, пока мама и Талли увлеченно болтали о предстоящем наборе в женские студенческие общины. Казалось, мама ждала начала их студенческой жизни с куда большим нетерпением, чем сама Кейт.
Добравшись до высоченного, громоздкого здания Хаггетт-Холла[54], они долго протискивались по шумным, переполненным людьми коридорам, прежде чем добрались до крохотной, замызганной комнатки на десятом этаже. Здесь им предстояло жить первую неделю, пока идет набор. А потом можно будет переехать в дом своей общины.
– Ну вот мы и на месте, – сказала миссис Маларки.
Кейт подошла к родителям и притянула обоих к себе – знаменитое семейное объятие Маларки.
Талли остановилась поодаль, будто чужая.
– Талли, это еще что? – крикнула мама. – Ну-ка, давай к нам!
Талли бросилась к ним, и Маларки сжали ее в объятиях.
Следующий час они распаковывали вещи, болтали и фотографировались. Затем папа сказал:
– Ладно, Марджи, пора ехать. А то весь день в пробках простоим.
За этим последовал еще один раунд жарких семейных объятий.
Кейт крепко прижалась к маме, отчаянно стараясь не расплакаться.
– Все будет хорошо, – сказала мама. – Главное, не переставайте верить, что мечты сбудутся. Вы с Талли еще станете лучшими журналистками штата. Мы с папой ужасно вами гордимся.
Кейт кивнула и посмотрела в глаза маме сквозь горячую пелену слез.
– Я тебя люблю, мам.
Всего через мгновение, слишком скоро, они ушли.
– Мы будем звонить каждое воскресенье, – крикнула им вслед Талли. – Как вернетесь из церкви.
А потом они скрылись из виду.
Талли плюхнулась на кровать:
– Интересно, как будет проходить набор. Хотя нас с тобой в любой общине с руками оторвут, сто пудов.
– Это тебя с руками оторвут, – тихо поправила ее Кейт и впервые за долгое время снова почувствовала себя той девочкой, которую в средней школе дразнили «Маларки-Чмоларки», – девочкой, которая носила очки с толстенными линзами и слишком короткие штаны. И неважно, что брекеты ей давно сняли, что теперь она носит контактные линзы и умеет с помощью косметики подчеркнуть свои достоинства. Студентки из общин все равно ее раскусят.
Талли выпрямилась на кровати.
– Ты ведь понимаешь, что без тебя я ни в какую общину вступать не стану?
– И это будет нечестно. По отношению к тебе.
Кейт подошла к кровати и села рядом с Талли.
– Помнишь улицу Светлячков? – спросила Талли, понижая голос почти до шепота. За прошедшие годы эта фраза стала универсальной