что папа сейчас присоединится к нашей беседе. Не надо будет показывать, что я аккуратная, что хочу кем-то быть, но жизнь в мамином лице в очередной раз вносила свои коррективы. Родители ушли на кухню, а я начала новый эксперимент, забыв об Алёнке.
Зелёный фломастер, голубой, красный. Каждое предложение буду писать своим цветом. Как красиво получается! Ярко. Перехожу уже на следующую страницу. Когда мама писать заставляет, после первой строчки хочется кричать, а когда пишу сама, получаю удовольствие и от процесса, и от результата.
«Жил-был мишка. И была у него коричневая шубка. Мишка жил не в лесу, а в цирке. Каждый день он радовал детей и их родителей, уставших друг от друга, представлениями. На других животных надевали неудобные костюмы, а мишкина шубка и так всем очень нравилась».
– Что это ты тут делаешь? – спросила мама, неожиданно появившаяся за спиной.
– Книгу пишу, – довольно ответила я.
– Дай почитать, – мама выхватила тетрадь.
– Так-так. Мишка… Лучше бы игрушки убрала, писательница! Тетрадку зачем достала новую?
– У меня книга…
– Кому это нужно?
– Мне…
– А мне нужно, чтобы ты игрушки убрала. Сначала дело, потом – ерунда всякая.
Я закрыла тетрадь. Пойду помогу маме, а потом мишке.
Мне всё равно, кем я стану, когда вырасту. Лишь бы в своей шубке. Буду делиться своим теплом с теми, кто без одёжки или без поддержки остался.
Какой бы ни была исполняемая роль, ты всё равно проявишь свою суть. Её не встретишь среди громких названий престижных профессий. Если не усложнять, то можно быть собой. Делать хорошо то, что просто не можешь не делать. И тогда ты не вкладываешь время в исправление слабого в себе. Признавая его, усиливаешь сильное.
Обыкновенная история
Это было в детском саду. Обыкновенная история времён дефицита.
Танька дружила не со всеми, с избранными. И понять, что ты вошёл всё-таки в их число, было непросто. День начинался с того, что каждый пришедший здоровался с этой девочкой, стараясь вызвать симпатию. Не знаю, почему именно с ней, но так было принято. А вдруг повезёт сегодня именно тебе?
В группе было всего четыре девочки среди пятнадцати пацанов. И каждая была за себя. Девчачья дружба не складывалась. Зато в компании ребят мы вписывались периодически.
Танька была другой. Одевалась лучше, никогда не снимала с лица маску равнодушия. Это я сейчас понимаю, что под ней она тщательно прятала нелюбовь к себе. А тогда мы стремились хоть чем-то быть похожими на неё и завоевать расположение кумира. Тане, к слову сказать, было наплевать как на каждого присутствующего по отдельности, так и на всех вместе взятых.
Тот день я запомнила на всю жизнь. В понедельник меня, как обычно, завели в группу. Я даже не собиралась подходить к Таньке, которую приводили самой первой, как вдруг она сама подошла ко мне.
– Ну здравствуй, – сказала она сквозь зубы, словно ожидая нападения.
Это было лучшее приветствие в моей жизни! Никакое лёгкое и задорное «привет», никакие