к правящей династии, т. е. княжескому или царскому роду. Из самых ярких примеров – слова одного из первых русских князей Олега, обращенные к Аскольду и Диру: «Вы неста Князя, ни рода княжа, но азъ есмь роду княжа; вынесоша Игоря: и се есть сынъ Рюриковъ»[120].
Упоминание родства с великими правителями прошлого для древнерусских книжников и летописцев являлось одним из главных показателей легитимности власти, а также часто использовалось для возвеличивания того или иного князя. При этом важнейшими фигурами с точки зрения преемственности власти являлись для князей XII–XV вв. креститель Руси Владимир I, его сыновья – святые Борис и Глеб, реже – Владимир Мономах и основатель русской династии Рюрик. С Мономахом в Ипатьевской летописи сравнивается один из наиболее влиятельных князей Южной Руси второй половины XII в. Роман Мстиславович Галицкий, который, по словам летописца, «ревнова же бо дъедоу своемоу Мономахоу погоубившемоу поганыа Измаильтяны рекомыа Половци»[121]. Родство Александра Невского с Борисом и Глебом подчеркивается в его житии в рассказе о явлении святых перед Невской битвой: «Рече Борисъ: “Брате Глебе, вели грести, да поможемъ сроднику своему князю Александру” (выделено мной. – В.Т.)»[122].
Для представителей московского княжеского дома, окончательно закрепивших в своих руках к концу XIV в. власть над великим княжением Владимирским, идея преемственности правящей династии была, несомненно, более чем актуальна, так как именно таким способом можно было заявить о своем праве на власть. При этом большим авторитетом, помимо князей Древнерусского государства, пользовался для московских правителей Иван Данилович Калита – первый из московских князей, сумевших получить и удержать до конца жизни титул великого князя Владимирского. «Внук же бысть православного князя Ивана Даниловича, събрателя Руской земли, корене святого и Богом насаженаго саду, отрасль благоплодна и цвет прекрасный царя Володимера, новаго Костянтина, крестившаго землю Рускую, сродник же бысть новою чюдотворцю Бориса и Глеба»[123], – говорит о князе Дмитрии Ивановиче московский книжник, подчеркивая тем самым преемственность московской династии по отношению к святым князьям эпохи ранней Руси и родство Дмитрия с основателем московского княжеского дома. Самодержцем земли Русской, внуком великого князя Ивана Ивановича, правнуком великого князя самодержца Ивана Даниловича называет московского князя Василия Дмитриевича московский книжник в «Повести о Темир Аксаке»[124].
Действительно, апелляция к преемственности власти нередко служила политическим целям. Так, в повести о походе Ивана III на Новгород московский книжник вкладывает в уста новгородской знати, выступавшей против призвания польского короля, следующие слова: «А изначала отчина есмы тех великих князей, от перваго великого князя нашего Рюрика, его же по своей воле взяла земля наше из варягъ князем себе и съ двема браты его. По том же правнук его, князь великий