жизни. Случилось так, что в припортовой гостинице он познакомился с выпускницей мединститута Ритой Атаевой, получившей направление в военный госпиталь в Салехарде. В гостиничной столовой девушка храбро присела за его столик, хотя свободных мест вокруг было предостаточно. Причем уже через пять минут Вадим чувствовал себя с ней настолько непринужденно, словно знакомы они были, по крайней мере, полгода…
…В том месте, где открывался островной каньон, старшина вдруг наткнулся на могилу с полусгнившим крестом. Очистив поперечину от слоя пыли, Ордаш сумел прочесть: «Поруч. Малеев». И ничего больше – ни даты рождения, ни даты гибели. Поглубже вогнав крест в землю, старшина укрепил его основание камнями и, сделав несколько шагов в глубь каньона, обнаружил на каменистой седловине россыпь позеленевших от времени гильз.
«Не такой уж он дикий, этот край, – сказал себе старшина, сожалея, что нет времени для того, чтобы, перебредя через впадающий в океан ручеек, исследовать северную часть острова, уже открывавшуюся ему одним из низинных, охваченных ледяным полем мысов. Он понимал, что и за этой могилой, и за этими гильзами скрывается какая-то драма, за ними – чья-то борьба, чьи-то надежды и судьбы. – Не исследован он – это другое дело».
…Да, четыре дня в этом приполярном городе, – вернулся Ордаш к своим архангельским воспоминаниям, – оказались незабываемыми. Рита Атаева… Рослая, смуглолицая, по-настоящему красивая, с едва уловимыми восточными чертами лица, – эта женщина могла служить прекрасным образцом не только генетического единения двух рас, но и слияния западного и восточного способов мышления, характеров и мировосприятия.
Судно, которое должно было доставить молодого врача-хирурга в Салехард, отходило двумя днями позже, чем судно, на котором плыл к месту службы Ордаш. Все попытки уговорить первого помощника капитана – до самого капитана старшине пробиться не удалось, – взять на борт его невесту ни к чему не привели: судно было военным, к тому же обслуживало пограничные заставы, секретные военные точки и даже какой-то секретный укрепрайон, местонахождение которого Ордаш так и не выяснил. И все, кто желал оказаться на его борту, должны были иметь специальный пропуск.
Когда стало ясно, что ни Вадим не имеет права отставать от своего корабля, ни Рита – попасть на его борт, они почти весь последний день провели не разлучаясь; хорошо еще, что на судно старшина обязан был явиться к двенадцати ночи, поскольку отходило оно на рассвете. Вечер, который они с будущим военным хирургом провели в каком-то скверике неподалеку от порта, вполне можно было бы назвать «вечером страсти и отчаяния».
Ордаш брал её, стоя под деревом, посреди какого-то жиденького кустарника. И все было бы ничего, если бы на них несколько раз не натыкались сначала точно такая же бездомная парочка, затем двое каких-то пропойц и наконец милицейский патруль, от которого влюблённых спасло только армейское командировочное удостоверение Ордаша да еще то, что срочную службу свою старший наряда тоже проходил в погранвойсках.