им выделил финский дом на два хозяина, кроме самого жилья ещё имелись сарай, погреб и даже выстроенная из силикатного кирпича собачья будка. Василий с помощью младшего брата Ивана выкопал во дворе колодец. Кстати сказать, они на пару очень много колодцев пробили в округе, их все знали как профи и звали к себе.
Однажды Ваня чуть было не погиб в очередном колодце. Есть такое понятие в колодезном деле – наткнуться на плавун (сильная водная жила с мощным течением). Когда копальщики дорываются до такого места, то грунт резко уходит из-под ног и течение уносит в воронку под бетонные кольца, которыми укрепляют стенки колодца. Если в такие моменты не успел схватиться за ведро, привязанное за канат (таким способом выдают грунт на-гора) то всё, пиши пропало – ты утопленник. В последнюю секунду Иван ухватился за это ведро и спасся, не пошёл под кольца.
Ваня, ещё совсем молодой парнишка, первый год после школы учился на каменщика в Попасной, есть такой городок с железнодорожной станцией. Он мотался на учёбу на электричке из Красного Лимана. По окончании его призвали в армию, попал в стройбат.
Рая регулярно писала ему в часть письма и вкладывала в изгиб письма три рубля, частенько отправляла посылки, в которых были пряники, халва, чай, носки, сигареты, тушёнка и сало. За отличную службу Иван получил отпуск и отправился домой, но первым делом заехал в гости к сестре.
Вскоре после армии Иван женился. А что? Жених он был видный, у девок нарасхват. Красавец с карими глазами и кудрявой чёрной копной волос на голове. Виктор называл его Будулай, уж очень тот был похож на цыгана. В жёны Иван взял девушку из райцентра, звали её Люба.
Свадьбу играли в совхозе, жить стали у родителей Ивана. К тому времени старшие братья были уже передовыми комбайнерами в совхозе и без вариантов взяли Ивана к себе в ученики. Любу приняли в столовую, летом она обеды развозила на поля, а зимой в столовой помогала. Когда в их молодой семье родился первенец, им выделили такой же дом, как у Василия.
Как-то летом в совхоз прикатил цыганский табор, расположив по берегу пруда свои кибитки. Как и принято у цыган, женщины с детворой мотанули по селу побираться да воровать, что плохо лежит. Когда цыганка с тремя босоногими и замурзанными детьми подошла к дому Ивана, Галина Семёновна пустила её во двор, усадила за стол под грушей во дворе, накормила и собрала в старую плетёную кошёлку съестных пожитков.
Цыганка с большим трудом вытащила во двор эту кошёлку. Семёновна смекнула, что одна она её не дотащит, а дети слишком малы, чтоб помогать. Решила дать ей старый возык, вернёт – спасибо, а не вернёт – не большая потеря. Вернула! Семёновна ей опять надавала всякого разного, да ещё и старую одежду с чердака достала. Месяц стоял табор, Семёновна учила цыганку тесто месить, хлеб печь. За это время с их двора и соломинки не пропало. Хотя у многих подворовывали – если не в саду, то в огороде.
Пришла как-то к ним молодая цыганка, увидела Ивана, обалдела, начала у Любы просить.
– Отдай мне цыгана, деваха! –