начал с перевода его слов.
– Ваши офицеры и вы лично постоянно возмущаетесь тем, что Квантунская армия не начинает наступления и даже не собирается переходить русскую границу, – продолжал уже сам Куроки. Командующему давно было известно, что на самом деле перед ним не капитан-переводчик, а генерал Судзуки. Как, впрочем, и для «капитана» не оставалось секретом, что он давно раскрыт. Тем не менее генерал предпочитал выступать в роли вежливого, чинопочитающего переводчика, давая понять Семенову, что роль эта предназначена не для него одного, а для всех тех офицеров, политиков и коммерсантов, с которыми ему здесь приходится иметь дело. А еще – демонстрировать полное пренебрежение к тому, известно ли командующему, кто перед ним, или не известно.
– Армия – на то и армия, господин капитан, чтобы жить с войны, а не с подачек, в соболях-алмазах, – переминался Семенов с ноги на ногу, ожидая, когда восседавшие в плетеных креслах японцы великодушно предложат ему сесть.
– Воюет не армия, воюет император, – назидательно объяснил Исимура, прекрасно понятый Семеновым и без переводчика.
– Штаб Квантунской армии не может начать наступление, пока не будет получен приказ, – вновь перехватил инициативу Куроки.
– Но этого приказа, судя по всему, так и не поступит, а война с германцем вот-вот закончится, в соболях-алмазах, – ожесточился Семенов. Коль уж эти япошки решили потоптаться по его душевным мозолям, пусть выслушают все, что он о них думает.
– Война может закончиться еще раньше, чем вы предполагаете, может закончиться…[9] – оставался Куроки верным своей привычке: повторять начало почти каждой фразы.
– Еще бы! Ваш министр иностранных дел Сигемицу постарается. Вместо того чтобы навалиться на Дальний Восток и, пока большая часть советских войск увязла в сражениях на Западном фронте, диктовать здесь свою волю, господин Сигемицу все пытается убедить Гитлера, что ему во что бы то ни стало следует заключить с коммунистами почетный мир.
– Да, почетный мир… – командующий так и не понял: то ли подтвердил, то ли переспросил Куроки.
– Какой офицер Русской освободительной армии способен понять такое? И как я должен объяснять это своему воинству? Но объяснять-то все равно должен, в соболях-алмазах.
Переводчик и полковник Исимура мрачно переглянулись, но лица их продолжали оставаться непроницаемыми. «Будь на их месте русские, они бы уже выматерили меня и выставили», – понял смысл их мрачности генерал. Однако это его не остановило.
– Кстати, мне хорошо известно, что в Германию со специальной миссией отбыл контр-адмирал Кодзима[10], – решил окончательно добить их своей информированностью Семенов. – Поэтому я не удивлюсь, узнав, что он запросил унизительного мира.
Эти сведения контрразведчикам Фротова удалось заполучить из разговора под пьяную руку двух японских генералов, а потому Семенов не сомневался, что они являются секретными и должны произвести на японцев должное впечатление.
– Контр-адмирал Кодзима действительно