с тоской в душе подумалось Власову, – то в этой усадьбе я должен был принимать Линденманна – побежденного и униженного. Но, похоже, война и справедливость – понятия несовместимые».
На вид генералу за пятьдесят: почти правильные черты лица, маска высокомерия на котором не исчезала, поскольку навечно отчеканена в самом его облике; медлительная интеллигентная речь, вальяжные движения. «Такому не группой армий командовать, а местечковым оркестром дирижировать, – все с той же оскорбленной гордыней отметил про себя Власов. – Вот только от „дирижера“ этого будет зависеть твоя судьба».
Окинув плененного командарма – уже более или менее отмытого в местной офицерской бане, в почищенном обмундировании, завшивленные рубцы которого чей-то денщик прожарил горячим утюгом, и накормленного – сочувственным взглядом, фон Линденманн предложил ему место за приставным адъютантским столиком и только потом, после почти минутного молчания, вежливо произнес:
– Я не собираюсь устраивать вам допрос, генерал, но хотел бы, чтобы разговор у нас был конкретным и откровенным.
– Мне хотелось бы того же, господин генерал.
Переводчиком служил все тот же, знакомый ему, лейтенант Клаус Пельхау, который вместе с капитаном разведки фон Шверднером принимал его пленение, и это немного успокаивало Власова. Рядом, за столом совещаний, сидели два штабных писаря, которые вели протокол этого «недопроса».
– Осталась ли в зоне действий вашей армии хотя бы одна боеспособная часть?
– Ни одной. Есть только разрозненные группы, которые уже не имеют ни постоянных мест дислокации, ни рубежей обороны. Единственная их цель – каким-нибудь образом выжить и чудом прорваться к своим.
– Что ж, это совпадает с данными нашей разведки, – согласился фон Линденманн.
Адъютант принес две большие чашки кофе, одну из которых поставил перед Линденманном, другую перед пленным.
– Если уж вы решили сдаться в плен, то почему не отдали приказ о прекращении сопротивления? Ведь тогда вы могли бы спасти жизни тысячам солдат и офицеров.
– Действительно, смог бы. Но тем самым нарушил приказ: сражаться до последней возможности.
– Вам был отдан такой приказ? – у самого рта застыла чашка с кофе. – Меня знакомили с показаниями нескольких ваших офицеров, в том числе и штабистов, однако никто о таком приказе не упоминал.
– У меня не было приказа отвести войска от указанных мне рубежей, что одно и то же. И потом, еще за месяц до того, как я вынужден был оставить командный пункт армии, связь с дивизиями и полками нами была утрачена. Распутица, болота, жесточайший голод, отсутствие боеприпасов и поддержки с воздуха, частичное, а затем и полное окружение, отсутствие каких бы то ни было подкреплений…
Слушая его, фон Линденманн размеренно покачивал головой. Профессиональный военный, он прекрасно понимал русского генерала, поскольку трагедия 2-й Ударной армии разворачивалась на его глазах.
– Подойдите к карте и укажите точное расположение