устроить! – женщина ухватилась за смену темы и выглянув за дверь, крикнула: – Патрина, тащи воду!
– Почему Вы мне верите? Никто не верит.
– Злодеи обычно слишком высокого мнения о себе. В навозе упоенно копаться вряд ли будут.
– Вот-вот, я Арнегасту то же самое сказала!
– И я видела, как ты хорошо ладишь с животными. А они зло почувствовали бы сразу, – закончила Ливада.
Мы повернулись на стук открывающихся створок – в дом вошла Патрина с полным ведром воды. Она подвесила его над огнем и подсела к Ливаде.
– Может, тогда ты мне скажешь, что такое «путешественник»? – потупив взгляд, спросила я.
– Скажу, почему нет. Это кулон для перемещения. Через пространство. И даже через миры. Пока, видимо, только через два мира, наш и твой, – кивнула на мои красные туфли, торчащие носками из-под кровати.
– Какая красота! Какая выделка и цвет! Мне в жизни так кожу не обработать! – Патрина с благоговением заломила руки, опустившись к туфлям.
Я напряженно сглотнула, вспомнив распластанное тело козы. Эта картина так и будет меня преследовать.
– Забирай, если подойдут.
Пока Патрина была занята примеркой, я продолжила:
– «Путешественник» всегда взрывается, когда его используют?
– Никогда. Он рассчитан на одно перемещение своего владельца и держит в себе точку назначения. Им пользуются только обычные люди, у хранителей другие артефакты.
– То есть тот, кто мне его дал, хотел отправить меня именно сюда?
– Получается, что так.
– Но взорвался-то он почему?
– Понятия не имею. Это-то и насторожило Арнегаста.
– Раз кулон рассчитан только на одного… выходит, что… выходит… – сердце сжалось от осознания. – Я спаслась, оставив на верную смерть своих…
– Кроме тебя в степях никого не было, Арнегаст бы почувствовал кого-то еще, – с искренним сожалением в голосе ответила Ливада.
Тяжело осев на кровать, спрятала лицо в руках и корила себя, что не умерла там, вместе с ними в машине! Они не заслужили всего этого!
– Патрина, завари-ка нам чаю, – сказала Ливада и, мягко отстранив меня, предложила: – А ты иди помойся.
Погруженная в невеселые мысли, я обтерлась смоченным в горячей воде полотенцем, не обращая внимания на присутствие женщин. Затем Ливада помогла мне помыть волосы и дала глиняный горшочек с густым маслом.
– Мази-Кенази? – вяло улыбнулась я.
– Да, только для волос, – подмигнула она, протягивая мне чистую тунику, которую взяла с изножья кровати.
Я нанесла средство на подсушенные волосы, и мои спутанные космы приобрели невиданную гладкость, закрутившись в приятные локоны.
Через некоторое время, мне настойчиво сунули кружку горячего чая, пахнущего чем угодно, но не чаем.
– Пей, он поможет тебе успокоиться.
Сев на кровать, маленькими глотками опустошала содержимое кружки, раздумывая о том, что делать дальше.
– Эрика?
4.5
Поперхнулась напитком,