люди и нелюди уже забыли, сколько горя способен принести этот артефакт не в тех руках. Я ведь знаю, больше всего на свете бабка Ага мечтала исправить то, что натворила. Она хотела вернуться на трон и править так, как правила до того памятного утра…
И сейчас, за столом его величества, я поняла, что история может повториться снова. Но повелитель времени – мой сын. И я готова защищать его до конца. Камень достанется только тому, в ком я буду уверена на все сто процентов.
Завтрак закончился, я попрощалась с его величеством, и вернулась к себе в сопровождении лакея. Взволнованная Асилька дала меня в гостиной.
– Асилька, – обратилась я к горничной, – будь добра, передай господину Лексу, что я очень хочу его видеть после обеда. А сейчас проводи меня к деду Лишеку. Он вчера приехал с нами.
Асилька улыбнулась, понятливо кивнула и приглашающе распахнула дверь, предлагая мне выйти из покоев.
До деда мы дошли гораздо быстрее, из чего я сделала вывод, что мои покои и покои деда меньше королевских. Небольшой укол зависти я проигнорировала довольно легко, разумно рассудив, что нет никакой разницы сто квадратов твое жилье или двести, если пашешь, как конь, и регулярно пользуешься только двумя комнатами – спальней и туалетом.
А у короля работы, думаю, немало. Я со своим крошечным хозяйством с утра до вечера трудилась, а тут целое государство.
Дед лежал в роскошной постели и смотрел в потолок. Рядом на тумбочке стояли склянки, в комнате почти точно такой же, как моя, резко пахло лекарствами. Рядом сидела немолодая женщина-человек со спицами в руках. Вокруг царила гнетущая атмосфера, которая бывает рядом с тяжело-больными, умирающими людьми. Все ощущалось каким-то ненастоящим, наигранным. Как будто бы участвую в странной пьесе с дурацкими декорациями.
Замерший и даже как будто бы резко постаревший дед даже не взглянул на меня, когда я присела на край кровати и обхватила ладонями его тонкую, легкую руку. Жалость плетью хлестнула по сердцу, разрывая до крови. О, Небо!
– Деда, – шепотом спросила я, говорить громко в такой атмосфере казалось кощунством, – деда, ты как?
Он медленно перевел взгляд с потолка на меня и улыбнулся одними губами.
– Деда, – всхлипнула я, слишком уж мертвыми и безучастными оставались глаза, – деда, потерпи немножко, мы скоро уедем отсюда. Домой. Я построю тебе самый лучший дом, деда. Мы снова будем жить вместе: ты и я, а Петька будет приезжать к нам погостить. Деда, пожалуйста, – взмолилась я, и разрыдалась, – деда!
– Не плачь, дочка, – дед едва заметно сжал мою руку и заговорил тихим, скрипучим голосом, – видно срок мне пришел. Доктор вчерась от Петеньки приходил, сказал, что плохо все. Стар я уже. И так уже зажился на свете-то. И Далия меня ждет. Я каждый день ее во сне вижу, дочка, зовет она меня.
Он замолчал, а по моим щекам заструились слезы. Я плакала молча, боялась расстроить деда еще больше.
Я просидела бы так вечность, я не хотела уходить, но сиделка, возмущенно шипя,