внутрь.
Она помедлила, но все же повернулась к древнему городу и позволила увести себя к скале.
Снаружи скала казалась прочной: гладкая поверхность выветрилась и выщербилась, ставни, если были на окнах, давно рассыпались в прах, но очертания дверного проема выглядели четкими, отвесы более или менее сохранились. Однако стоило шагнуть под резную притолоку, Валин увидел, что и здесь время и тление совершили свое тихое злодейство. Хоть костяком города и служила скала, зубила и резцы строителей не могли преградить дорогу воде и ветру. С немыслимой высоты стекали по скале ручейки. Вода, чистая и холодная, зимой наверняка замерзала, и лед за столетия отколол целые глыбы камня, отделив их от стен и потолка щелями. Местами проход загромождали обломки величиной с лошадь, а под ногами коварно перекатывались осколки помельче.
В глубине пещеры в ноздри бил запах сырого камня и лишайников. Через двадцать шагов в пугающей тесноте, испещренной бойницами для стрелков и дырами-убийцами, коридор вывел в высокое просторное помещение, отчасти естественное, отчасти выбитое в камне, – видимо, своего рода преддверие. В стенах еще держались крепления для факелов, а посередине, растрескавшаяся, но не утратившая изящества, красовалась большая чаша для воды. Когда-то зал, наверное, производил впечатление гостеприимства, а то и величия, но сейчас показался пустым и холодным, да и для обороны был слишком велик.
Из него вели дверные проемы – черные прямоугольники в темной стене, а вдоль боковых стен тянулись наверх широкие каменные лестницы. Они ничем не отличались друг от друга, поэтому Валин, не сумев выбрать, повернулся к Тану:
– Нам по которой?
Никто не отозвался.
– Все мы любим красивые интерьеры, – снова заговорил Валин, переждав и оглядывая спутников, – но отсюда ведет с десяток дверей, а у нас не хватит ни людей, чтобы приставить к каждой, ни материалов, чтобы их заблокировать. Так что если вы уже налюбовались архитектурой…
– Валин, – подал наконец голос Каден. – У тебя есть фонарь? Я здесь собственной руки у самого носа не вижу.
Валин чуть не огрызнулся со злостью: сперва надо забраться повыше, а уж потом думать об освещении, – но тут же спохватился – брат не преувеличивал. Его глазами зал виделся смутным и полутемным, но ориентироваться вполне можно было. Остальные же таращились в полную темноту.
«Сларновы штучки», – сообразил Валин, холодея при мысли о гнусной чернильной жиже черного яйца в глотке.
– Конечно, – сказал он, отбрасывая воспоминания и нашаривая в мешке оружейный фонарь.
Валин зажег его и поднял повыше. В мерцающем свете зал выглядел еще мрачнее. Облупившаяся на стенах и потолке штукатурка засыпала пол и обнажила камень. В нескольких шагах от них пол провалился, дыра зияла темнотой погреба. Строители, как видно, не только пробивались вверх, но и рыли вниз, и Валину нисколько не улучшило настроения открытие, что он стоит на истлевшем своде подземелья и что опора под ногами изрыта туннелями.
«Как тысячу лет держалось, – сказал он себе, – так и одну ночь продержится».
– Нам