их убивать, потому что они реально теряли. Не потому, что он круче, а потому, что им правда от этого плохо. Бойцы ее подразделения кормили детей тем, что получали от игры, Флинн платила за мамины лекарства. У многих не было другого заработка. Сейчас он снова перебил всех в ее подразделении, одного за другим, с кайфом, не торопясь, и теперь охотился на Флинн, пока она кружила по французскому лесу в снегопад, забираясь все глубже и глубже.
Потом Мэдисон вызвал Бертона, Бертон сел на диван рядом с Флинн, понаблюдал за ее игрой и сказал, как ему это все видится. Что эсэсовец, который ее выслеживает, все воспринимает неправильно. На самом деле это она его выслеживает. Или будет выслеживать, как только просечет, что к чему. Эсэсовец не просечет точно, он без оглядки прет по ложному пути. И еще Бертон сказал, что покажет Флинн, как это увидеть, только надо, чтобы она не спала. Он дал Дженис «будильник» и набросал на салфетке расписание приема. Бухгалтер во Флориде будет спать, оставляя своего персонажа на очень хороший ИИ, а Флинн – не будет.
Итак, Дженис давала ей «будильник» по расписанию на салфетке, а Бертон приходил по какому-то собственному расписанию, садился рядом и объяснял, как ему это видится. Иногда, пока он следил за игрой, Флинн чувствовала его дрожь, тот самый сбой гаптики. Бертон помогал ей нащупать собственное зрение – не научиться, сказал он, потому что этому научиться нельзя, а просто войти в воронку, которая с каждым кругом все ýже, а ты видишь все четче. И так вниз, вниз, до того самого выстрела через поляну, когда внезапный туман брызнувшей сквозь метель распыленной крови стал коэффициентом, с которым уравнение сошлось.
Она тогда была на диване одна. Дженис услышала ее крик.
У Флинн еще хватило сил выйти на улицу, прежде чем ее вырвало чаем. Она тряслась и плакала, пока Дженис умывала ей лицо. Дуайт отвалил тогда чертову уйму денег. Однако Флинн больше не ходила для него в разведку и вообще не ступала ногой в заснеженную военную Францию.
Так почему она вспомнила это сейчас, глядя, как мужчина с бородкой привлекает женщину ближе к себе? Почему, облетая здание, поднялась до пятьдесят седьмого и вернулась обратным ходом?
Почему, если это не шутер, она снова Легкий Лед с головы до кончиков пальцев?
14. Траурный гагат
Тлен, белая как мел, оттянула нижнее веко на левом глазу Недертона. Рука у нее была черной от татуировок – буйство рогов и крыльев, все птицы и звери антропоценового вымирания, штриховой рисунок, трогательный в своей выразительной простоте. Недертон знал, кто она, но не знал, где находится.
Она склонилась над ним, глядя почти в упор. Он лежал на чем-то плоском, холодном и очень твердом. Ее шею охватывало черное кружево – той черноты, которая поглощает свет, – застегнутое камеей с черепом.
– Что вы делали в сухопутной яхте Зубова-деда?
Зрачки в ее серых глазах были двойные, один над другим, маленькие черные восьмерки, – манерность, которую он ненавидел всеми фибрами души.
– И зачем выпили самый старый