бред.
– А ты как тут оказался? – удивился я его настрою.
– Наняли.
– А ты кто?
– Я, вроде, техник, или типа того. Если что-то сломается, буду чинить.
– Механик что ли?
– Ага.
Я еще раз посмотрел на расхристанного Шама и его кое-как набитые всяким хламом сумки. Сложно было представить, как этот адепт хаоса мог хоть что-нибудь привести в исправность.
Пока Шам копошился, мне на глаза попался армейские жетоны, висевшие у него на груди.
– Ты служил? – искренне удивился я.
– Было дело.
– Ирак? – возраст казался подходящим.
– Угум-с, – нехотя промычал он, перехватил мой взгляд и спрятал жетоны под майку. Настроение у него явно испортилось. Он нахмурился.
– Пойдем на улицу. Здесь дышать нечем, – нарушил он повисшее молчание.
Мы вышли на палубу. Яркий свет утреннего солнца разлился по безоблачной синеве. Мы повисли на поручнях и наблюдали, как золотистые лучи разделяют изумрудные воды и сапфировый небосвод. Раскинувшаяся безбрежность уходила далеко за горизонт, вызывая ощущение покоя.
На нижнюю палубу вышли Джордан и Сергей. Они обсуждали очередную загадку вселенной, а мне не хотелось ни говорить, ни слушать. Мне просто нравилось находится в этом моменте. Хотелось чувствовать и переживать величественное спокойствие природы, а не рассуждать об этом.
– Опять бубнят о чем-то, – недовольно пробурчал Шам. – Такое утро. Нет, чтоб помолчать. А они все бухтят, и бухтят.
Я разочаровано выдохнул.
– Вот о чем можно тарахтеть там, я не понимаю? – повысил он голос.
Вся магия раннего утра вдруг безвозвратно рассеялась.
– Пойду послушаю, что они там обсуждают, – бросил мне Шам и направился к лестнице.
Он окончательно вырвал меня из состояния покоя. И вдруг, будто молния, вспыхнула мысль:
«Господи, хоть бы успеть заснять! Где моя камера!»
Сбежав по лестнице вниз, стремглав направился к своей каюте. Раздался шум голосов. Я замер и прислонился к стене. За углом слышался какой-то шорох. Заглянул, а там Андрей Вениаминович и Юля.
Он прижал ее к стене, навалился, и стал тискать. Все внутри меня вскипело. Я готов был бежать на помощь бедной девушке и спасать ее от похотливого чудовища, но она не сопротивлялась. Андрей Вениаминович облепил ее и принялся целовать. Она стояла и не двигалась.
Руки мои дрожали, то ли от негодования, то ли от отвращения. Сложное неприятное чувство распирало изнутри. Я хотел было подойти, и оторвать его от нее, но что-то мешало сделать шаг.
Они стояли посреди темного коридора, ведущего к каютам. Я притаился за углом и нехотя наблюдал.
С другой стороны коридора послышались шаги. Юля едва успела отодвинуть нависшего Андрея Вениамоновича, когда из-за угла вышла Алена Константиновна.
Она заметила их, кажется догадалась обо всем, побледнела и вытянулась в струну. Губы ее задрожали, и, резко развернувшись на каблуках, она засеменила прочь. Андрей Вениаминович разгладил рубашку и поспешил за ней. Юля оправилась и ушла в другую сторону.
Я