выглядел искрений смех главного учредителя нашей фермы. Я понял, что у него есть весомые аргументы, опровергающие причастность нашего арендодателя к смерти мужчины из соседнего дачного поселка.
– Ну ты и даешь! Не смеши мои пятки, Ден! Я уснул приблизительно в половину третьего ночи. Тихорецкий никуда не выходил, я бы это услышал, так как дверь его спальни сильно скрипит при малейшей манипуляции над ней. К тому же, я проснулся затем в четыре утра: из-за съеденной вечером ужасно соленой скумбрии я сильно хотел пить. Перед тем как опять лечь я проверил старика, так как переживал за его сердце. Семеныч храпел как трактор!
– Ну, хорошо! Если Тихорецкий не виновен, то остается кто-то из четырех?
– Андрей Семенович – ценнейший актив в наших руках. Он даже не додумался, что убитый – член карточного клуба, так как на тот момент еще никто не знал личности жертвы. Поэтому мои расспросы касательно участников игры, состоявшейся в тот роковой вечер, казались ему довольно безобидными. – Глаза Хикматова опустились на лежащий на столе исписанный лист бумаги. – Позавчера вечером в клубе было не привычные шесть, а семь человек: товарищ Михаил Бобров, убитый; Борис Ямпольский, являющийся владельцем магазина в соседнем селе; Тряпко, разнорабочий; Инесса Павловна Новикова, бывшая учительница городской школы, вышедшая на заслуженный покой; Иван Трофимович Пиратов, старик лет семидесяти; Шурик, местный выпивоха; ну и наш дражайший Андрей Семенович Тихорецкий. Вот каков расклад, дорогой друг! Разумеется, в голове надо держать и гипотетическую возможность, что убийца не является членом карточного клуба. Но в то, что убийца – это третье лицо, мне верится с трудом, если честно. Но пока что это всего лишь догадки. Следствие, к слову, принялось активно проверять наших строителей, ночевавших неподалеку. Что ж, пусть проверяют, хотя я в их причастность не верю: мотива нет. Кстати, как я уже говорил, расчленено тело Боброва было прямо за Домом культуры, там огромная лужа крови, присыпанная землей. Присыпана она, кстати, достаточно небрежно, что говорит о спешке нашего «расчленителя».
– Н-да! Ну и загадка, ей-богу! – я цокнул.
– Причем довольно-таки непростая, согласись.
– Надеюсь, вмешиваться в это не будем? – я внимательно посмотрел на Якуба.
– Боюсь, что не вмешаться в данном случае – непростительный грех, который будет мучить меня до конца жизни! – лицо моего собеседника приняло суровый вид, брови его практически соединились, складки на лбу стали похожи на горную долину, а пухлые губы плотно сомкнулись, придавая образу Хикматова толику сумасшествия.
– Ну, твоя правда. Значит, будем помогать официальному следствию, да?
– Боже упаси, Денис! – лоб Якуба разгладился, а суровость исчезла с его и без того мужественного лица. – Если и поделимся с ними какой-то информацией, то только для того, чтобы справедливость восторжествовала. Я не готов оказывать содействие следствие, чтобы они об этом знали. Вот разузнаю что-то и сообщу, а пока рано делить шкуру неубитого медведя, ведь так, друг мой?
– Все бы ничего,