одной главы, а, писательница моя? Нужна не только завязка, но и развязка!
– Очень остроумно. До развязки вам с Алешей еще далеко, можешь не сомневаться!
– Это почему еще?
– Ну как же, ведь парни ему ответили: «Наш отец умер три года назад».
– Ты ведь не слушала меня!
– Не слушала, – согласилась Ксения. – Но слышала. Так бывает.
– У тебя одной, подозреваю. Ты талант. – Реми поцеловал жену.
– А отчим, ты только что сказал, – не отвлеклась Ксюша на мужнин поцелуй, – скончался пять лет тому назад. И родного отца они не знают, поскольку в их метрике стоит прочерк. Значит, в сюжет кто-то еще затесался. Тот, кого они считают отцом. Или он и вправду отец.
– До чего умная у меня жена!
– Более того, скажу я тебе, там ведь любовник наличествовал, в истории этой. Может, он и есть отец? И знают ли об этом парни?
– Восхищен. Преклоняю колена, – рассмеялся Реми.
Ксюша вскочила, захлопала в ладоши.
– Классная история! Когда в Москву летим?
Увлечение Ксюши расследованиями Реми устраивало: теперь ему редко приходилось оставлять ее в одиночестве. И она не скучала, и ему веселее. К тому же у милой женушки голова работала отлично, и ее соображения нередко оказывались весьма ценными.
– Пока не знаю. На днях.
– И я родителей увижу… И Сашку… И Лешу… И племяшек… – Она мечтательно оглядела потолок.
– Да ладно, – насупился Реми, – будто ты просто так съездить к ним не можешь! У тебя муж Синяя Борода, он тебя не пускает?
Ксюша взлетела с дивана, обняла Реми за шею и закружилась с ним по комнате.
– У меня лучший муж в мире! Поэтому мне не хочется оставлять его одного!
– Я все понял. Ты ревнуешь. Я такой прекрасный и классный, что ты опасаешься, как бы меня не соблазнили какие-нибудь левые девицы.
– Дурак, – шутливо обиделась Ксюша. – Я сама прекрасная и классная!
Реми знал это русское слово, «дурак», и оно у него неизменно вызывало приступ смеха. Иногда он в ответ тоже называл ее «дурак», но Ксюша не собиралась исправлять ошибку и подсказывать мужу слово в женском роде. Почему-то слово «дурак», произнесенное шутливо, звучит вполне прикольно; но «дура»… Как ни произнеси, а все грубо. По крайней мере, так ей казалось.
– На днях? А точнее нельзя?
– Вот навестим больного, – он просил приехать к нему, – и тогда решим. Но скоро, Ксю. Дело срочное, человек ведь при смерти…
Врач предупредил: говорить следует тихо, любой громкий звук режет слух больному.
Реми с Ксенией вошли в палату. Этьен Пасье сидел на кровати с поднятым изголовьем. Он был сер и чрезвычайно худ: страшный диагноз отпечатался в его облике.
– Бонжур, месье Пасье, – поприветствовал его Реми.
– Присядьте, – Этьен слабо махнул рукой, указывая на кресло и стул возле кровати. – Мэтр Бонфис хвалил вас, – он посмотрел на Реми. – А вы, значит, русская… Будете помогать супругу разбираться во всех тонкостях русского языка