тебе на язык. – Ученый осенил себя священным знамением.
– Каков вопрос, таков и ответ. – Молодой человек рассмеялся. Посмотрел на кислое лицо брата и стал серьезным: – Это торговые корабли. А купцы – народ осторожный. Так что это самый надежный из вариантов. И довольно быстрый. Две недели – и мы на месте.
Эдгар с сомнением покачал головой, вздохнул:
– В конце концов, все в руке божией.
– Истину глаголешь, – фыркнул воин. – Тут рядом город. Если хочешь, пошлю человека запастись выпивкой. Будешь всю дорогу или в стельку, или с похмелья – в любом случае, будет некогда думать о том, какая под тобой глубина.
– Не надо.
– Многие так и делают.
Эдгар снова вздохнул:
– Я бы предпочел предстать перед Господом в здравом уме.
– Типун тебе на язык. – Рамон хлопнул брата по плечу. – Что ж, будешь единственным трезвым человеком на корабле, не считая команды. Потому что те, кто не пьет от страха, напьются от скуки. А человека в город я все же пошлю – Хлодий вон тоже зеленый бродит, а Бертовин точно не подумал для него вина припасти.
– «Тоже», – невесело усмехнулся Эдгар. – Что, так заметно?
– Мне заметно. Другим – не уверен. Не бери в голову. Бояться не стыдно. Стыдно, когда страх берет верх над разумом.
– Мне кажется, ты ничего не боишься.
Рамон пожал плечами:
– Я уже плавал и туда и обратно. Как видишь, жив-здоров.
– Я не о том.
– Я понял. – Молодой человек помолчал. – Свое я уже отбоялся. В ту ночь, когда погиб Авдерик, и потом, когда понял, что… Что «все мы смертны» – плохое утешение, когда знаешь, сколько тебе отведено. Было так плохо… порой казалось – лучше бы я погиб в том же бою, вместе с братом. Потому что так жить – невозможно… невозможно, когда жизнь превращается в страх, а мне казалось тогда – отныне так и будет… все то время, которое мне отведено. А потом… не знаю, что случилось… вдруг стало очевидным: у меня есть время либо на жизнь, либо на страх. И я выбрал жизнь.
* * *
Поначалу все шло именно так, как и предрекал Рамон. Набившиеся в трюмы кораблей люди, кажется, даже не стали дожидаться, пока те отчалят. Мигом сбившись в группы – господа с господами, простые ратники с себе подобными, слуги своей компанией, – пассажиры начали заливать вином то ли страх, то ли скуку. Хуже всего оказалось то, что уединиться на корабле было невозможно, и волей-неволей Эдгару приходилось слушать нестройное пение, цветистую ругань, а периодически и наблюдать за драками… Однажды он попытался вмешаться, мол, воинам нечего делить, и лучше бы приберечь пыл для язычников. Синяк под глазом довольно быстро привел ученого в чувство, отбив желание лезть не в свое дело. Рамон принес с палубы ведро ледяной забортной воды, и они вместе долго возились с примочками. Ткань моментально грелась, Эдгар шипел, Рамон хохотал – мол, нашел место и время читать проповеди.
– Но ведь это неправильно, – не выдержал ученый. – Разве пристало благородным рыцарям вести себя, точно подвыпившим подмастерьям?
Рамон рассмеялся еще пуще:
– Братишка,