сушеными травами и медом. Михаил огляделся по сторонам, увидел повешенную на открытые вешалки верхнюю одежду, на полу стояло несколько пар обуви. Дверь из прихожей дальше в дом чуть приоткрыта, в эту щель проскользнул черный кот. Через нее же виднелся добротный дубовый пол, застеленный ковром. Значит, надо разуваться. Парень стащил с ног кроссовки и аккуратно поставил их возле двери. Дернул брата за руку, чтобы тот сделал тоже самое.
В их деревенском доме летом было не принято разуваться, за день сто раз сходишь с дома во двор и обратно, умаешься шнурки завязывать-развязывать. Только в дождливую погоду галоши на крыльце оставляли. Но тут , в городе, свои порядки.
Первый этаж в доме представлял собой одно сплошное помещение, разделенное посередине большой печью. Со стороны кухни – обычной духовкой, а с обратной стороны, где располагалась зона, которую можно была назвать гостинной, в печи был сделан камин. Так же мебелью было отделено пространство столовой. Там стоял большой деревянный стол, окруженный стульями с высокими резными спинками, и старинный буфет. Много места занимала широкая винтовая лестница на второй этаж, там, судя по всему, располагались спальни.
– Проходите, детки, не стесняйтесь, чего вы встали на пороге? – раздался голос из-за печки, а следом за голосом показалась хозяйка дома.
Аккуратная пожилая женщина в цветном летнем платье. Она не улыбалась, но говорила приветливо, осматривая посетителей цепким внимательным взглядом. Ее белый передник испачкан красными подтеками будто кровью. Руки она вытирала кухонным полотенцем, на котором тоже оставались красные разводы. Михаил непроизвольно напрягся и взял брата за руку. Женщина, проследив его взгляд, усмехнулась.
– Проходите на кухню. Я вот как раз вишенки от косточек чищу, варенье собираюсь варить, – женщина кивнула на стоящую на столе огромную миску, полную выпотрошенных, истекающих ярко-красным соком, ягод.
Михаил сглотнул. Нервы его натянулись, как струны. Он не чувствовал опасности прямо сейчас, но волны силы, исходящие от этой женщины, были столь велики, что это внушало уважение и заставляло быть настороже. Ведь их ,наверняка, можно развернуть как на благо, так и во вред.
Целительница, чувствуя его напряжение, вела себя подчеркнуто спокойно. Голос ее был приветливый и мягкий, движение плавные. Она не приближалась близко к гостям и смотрела на них со стороны, давая время привыкнуть, освоиться в новой обстановке.
– Как тебя зовут, мальчик? Может ты хочешь ягод? – обратилась она к младшему брату, заглядывая в лицо и пытаясь словить его взгляд.
Но мальчик стоял, не поднимая головы, разглядывал свои ноги. В отличие от брата он пришел сюда в сандалиях, поэтому его голые запыленные пальцы выглядели совершенно неуместно на пушистом светлом ковре.
– Его зовут Тихон, – ответил старший брат и слегка дернул младшего за руку, чтобы тот обратил внимание на обращенный к нему вопрос.
Мальчик поднял голову и его взгляд встретился со светло-голубыми, почти совсем прозрачными