Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии. Руслан Скрынников

опубликовал рецензию на мемуары Видока (Видок был осведомителем, а потом главой парижской тайной полиции), разоблачавшую Булгарина как доносчика и полицейского агента. В рецензии значилось: «Кто бы мог поверить? Видок честолюбив! Он приходит в бешенство, читая неблагосклонный отзыв журналистов о его слоге (слог г-на Видока!). Он при сём случае пишет на своих врагов доносы, обвиняет их в безнравственности и вольнодумстве и толкует (не в шутку) о благородстве чувств и независимости мнений…»¹⁵³

      Пушкин не удовольствовался прозой и заклеймил своего неприятеля в стихотворных эпиграммах. Одна из них получила самое широкое хождение в обществе.

      Не то беда, что ты поляк;

      Костюшко лях, Мицкевич лях!

      Пожалуй, будь себе татарин, —

      И тут не вижу я стыда;

      Будь жид – и это не беда;

      Беда, что ты Видок Фиглярин.

      Заполучив эту эпиграмму, Булгарин поспешил тиснуть её в апреле 1830 г. в «Сыне отечества». При этом он лишил её жала, поставив вместо слов «Видок Фиглярин» своё имя «Фаддей Булгарин». Указание на Видока обличало Булгарина как полицейского агента. Дельвиг пытался опубликовать эпиграмму без «исправления». Но цензура воспротивилась этому. Тогда Пушкин написал другую эпиграмму, напечатанную без подписи в альманахе Михаила Максимовича «Денница» в 1831 г.:

      Не то беда, Авдей Флюгарин,

      Что родом ты не русский барин,

      Что на Парнасе ты цыган,

      Что в свете ты Видок Фиглярин.

      Беда, что скучен твой роман.

      Сотрудничество Булгарина с III Отделением приобрело в 1828–1829 гг. самый интенсивный характер. Журналист регулярно представлял жандармерии и царю обзоры новостей, десятками писал доносы на разных лиц. По существу, Булгарин стал негласным советником при особе государя. Николай I не только читал его донесения, но и делал на них собственноручные пометы¹⁵⁴. Однако в 1830 г. его влияние резко пошло на убыль.

      Когда «Северная Пчела» напечатала ругательный отзыв о романе Загоскина «Юрий Милославский», Николай I пытался урезонить журналиста. На булгаринском письме от 25 января 1830 г. он начертал собственной рукой: «Критика не есть ругательство; ругать прилично тем, кто благородных чувств не имеет»¹⁵⁵.

      Булгарин и Греч не вняли предупреждению и продолжали полемику. 30 января 1830 г. император повелел вызвать их в III Отделение и на сутки посадить на гауптвахту¹⁵⁶.

      Арест Булгарина означал, что литератор лишился милости царя, а вместе с тем и поста негласного советника. Журналист прекратил составлять еженедельную «Секретную газету». Количество доносов на столичных чиновников резко сократилось¹⁵⁷. Отныне III Отделение прибегало к услугам своего агента главным образом тогда, когда занималось польскими делами.