несли гроб и не стеснялись слез. Теть Зина, она же фельдшер, сделала бабушке несколько уколов, чтобы выдержало сердце, и та все похороны была похожа на сомнамбулу, почти не плакала, и казалось, что не понимала, что происходит. Лишь когда стали опускать гроб, она вырвалась из рук державших ее женщин. С трудом удалось оттащить ее от ямы, а она все кричала. Дед за весь день не произнес ни слова и вечером в первый раз напился, упал во дворе и разрыдался. Плачущего его увели в дом. Сашка этого уже не видела, сразу после похорон она, взяв Наташку, ушла к тете Зине. Сунула ей в руки какую-то детскую книжку, пусть читает, свернулась на диване калачиком и сделала вид, что спит. Плакать, чтобы видела младшая, было нельзя, но делать вид, что все нормально, тоже не получалось. Как это больно, терять родных, похоже на то, что тебя режут изнутри, горит там, где сердце. При этом крови нет, и руки, ноги работают, только дышать тяжело и жить не хочется. Так она и лежала, глотая слезы, пока не уснула. Кажется, весь остаток каникул так и проспала. Очнулась – а уже конец лета. Изумрудная зелень потускнела и пожелтела. Впереди замаячил девятый класс.
Глава 10
1
Предсказание Проши сбылось. Два класса объединили в один девятый «А». А в стране в это время к власти пришел новый генсек. Неожиданно взрослые перестали шептаться на кухне, вслух заговорили о каких-то неведомых вещах вроде гласности, ускорения и перестройки. Это даже стало модно. Уж кто-кто, но даже мама, которая никогда не интересовалась, что там у них в Москве творится, стали говорить с тетей Зиной про политику. Чудно! А когда Сашка пыталась вопросы задавать, отвечали, что мала еще. Ага, конечно! Десятый класс, люди уже в техникумах учатся, еще пару лет, и можно замуж выходить, своих детей рожать, а они ее гонят.
На очередном общешкольном собрании Сашу единогласно выбрали комсоргом школы. Учеба, внеклассные дела закружили, и она сама и не заметила, как облетела листва, упали на землю белые мухи, а потом однажды вечером Проша, которая забежала в гости, а на самом деле списать алгебру, торжественно объявила.
– До новогодней дискотеки две недели, и не думай отмазаться. Ты обязана прийти.
– Перестань, что мне там делать? Стены подпирать?
– Можешь и не танцевать, твое дело, но ты комсорг, а значит, должна следить, как будут вести себя остальные! – Ну что тут скажешь?
Начало дискотеки было назначено на шесть. Саша сидела на кровати, а прямо напротив, на другой, где спала Наташка, лежали в ряд две юбки, три блузки и белые капроновые колготки с гипюровой вышивкой, осталось выбрать, в чем идти. Часы в кухне пробили четыре, когда в дверь позвонили. Так и есть, Проша.
– Что с тобой? – Сашка от удивления забыла поздороваться.
– Тсс, – Оксанка сняла каракулевую шубку, сбросила ботинки и помчалась в комнату, удерживая на голове пушистую серую шаль. На голове под платком явно что-то было, отчего голова казалось просто огромной. Только закрыв дверь в детской, она с облегчением сняла «головной убор». Волосы Проши, которые в обычном состоянии сильно смахивали на прическу Анжелы Девис, были накручены на огромные