злую шутку, ведь он поставил на игровой кон все, даже свою личную жизнь и материальное благополучие. Трудно сказать, решился бы он на такой отчаянный шаг, если бы понимал величину своей ставки, но не только история не терпит сослагательного наклонения. Например, Мишка почти не обратил внимания на то, что после раздела четырехкомнатной квартиры с родной сестрой он вдруг оказался в коммунальной комнате с неуживчивыми соседями – бывшим старшим прапорщиком МВД Иванюком и ехидной старушкой Никитичной, с лица которой никогда не исчезало блаженно-слащавое выражение. Сначала все шло хорошо, и соседи уверяли Мишку, что являются его политическими единомышленниками. Правда, после того как Мишка отказал в политической протекции бывшему прапорщику – тот вдруг вознамерился получить теплое местечко в Мишкином «ЦК» – он несколько охладел к соседу.
Летом 97-го года «Демократический и социальный фронт России» пошел на объединение с крупной московской организацией. Мишка хотя и был идеалистом, но он все-таки отлично понимал, что без финансовой поддержки сверху, его провинциальному детищу придется крайне туго. От местных финансов, явно попахивающих криминалом, Мишка сторонился всегда, как, впрочем, и от связей с бизнесменами, нажившими свои капиталы самыми мутными способами. Плод политической интеграции с солидной столичной структурой созревал непросто, но наконец-то наступило долгожданное время встречи с москвичами.
Мишка хорошо запомнил тот зимний вечер на вокзале. Шел снег, и возглавляемая Мишкой группа местных «демосоциалов» стояла на перроне. Московский поезд опаздывал, было довольно холодно, но ни Мишка, ни его однопартийцы не уходили в теплое здание вокзала. Мишка говорил и говорил… Однопартийцы уже устали его слушать, и кое-кто из них уже тихо беседовал между собой: кто-то ругал снег и погоду вообще; несколько человек выясняли отношения по поводу того, кто все-таки должен занять место зама главного редактора «Независимого курьера» (партийной газеты «демосоциалов»), а остальные говорили даже не о погоде и политике, а о каких-то «бабах», вчерашней пьяной вечеринке и о том, «кто с кем был».
После часового опоздания долгожданный поезд наконец-то причалил к перрону. Как оказалось, московскую делегацию возглавлял полный человек удивительно похожий на Мишку. Правда, он был меньше ростом, еще более некрасив, а своей жестикуляцией и манерой говорить скорее напоминал карикатуру на Мишку. Схожесть и контраст двух политических лидеров сразу же бросалась всем в глаза и не могли не вызвать улыбок. Дальше стало еще хуже… Публичные выступления Мишки, – как правило, он выступал следом за московским гостем, – рождали куда более живой интерес, чем речи его политического союзника. Во-первых, Мишка учитывал неточности в выступлении предыдущего оратора и исправлял их не то, чтобы резко, но, как говорят умные люди, без должного уважения. Во-вторых, извечная страсть Мишки к историческим фактам придавала его речам больше солидности. Но главное, самую злую шутку сыграла как раз-таки внешняя схожесть