Я как будто жить начал только с того момента, как в пещере очнулся. А когда память вернулась, то… Да я все эти всплывшие воспоминания воспринимал… Как кино, что ли… Да – было, да – интересно, но это всё уже прошло и словно бы не со мной и случилось. А сейчас жизнь начинаю с чистого листа, и все мои воспоминания пусть никуда и не делись, но остались где-то позади, словно в каком-то тумане спрятались…
Так вот, как я попался-то…
Иду я, значит, себе тихонько, к воде подбираюсь. Ну и по сторонам поглядываю и, само собой, прислушиваюсь. Хотя какое тут «прислушиваюсь» – чуть в стороне речка многочисленными перекатами грохочет. Не шибко-то много и услышишь в таком грохоте. Оттого я и проворонил приближение всадников и стук копыт не засёк. И насчёт поглядывания по сторонам приврал. Как только вода перед глазами заблестела, так и забыл я обо всём окружающем. Ну а потом и удирать было поздно. Потому как уже понятно стало, что крепко вляпался. Нет, в кусты-то я само собой метнулся, да разве на равнине от всадников убежишь? Что мои две ноги против четырёх лошадиных? А до спасительного леса чуть выше по склону далековато было. Так что можно было и не дёргаться. Пеший конному не соперник.
Вот и мой отчаянный рывок не явился исключением. Настигли меня сразу же – на плечи верёвка упала, руки к туловищу притянула, назад дёрнула, прямо об землю спиной и приложила. Весь дух из меня и вышибло. Хорошо хоть кусты с травой падение несколько смягчили. А про выбитый дух это я для красного словца сказал. А как иначе-то? Не хорохориться же перед моими пленителями? Я ещё и закашлялся, заперхал, сделал вид, что отдышаться не могу. А сам в это время быстро ситуацию прокачиваю. А что её прокачивать-то? Вот как только верёвка прилетела, плечи стянула, так и осознал всё. Кто ещё подобным образом может людей ловить? Свои меня повязали. Казаки это. Снова я в их цепкие руки попал.
Вздёрнули меня на ноги, окружили, слова в собственную защиту сказать не дали, хорошо хоть кулак в зубы не сунули.
– Зачем бежал? Почему бежал? – в гортанном голосе отчётливо слышатся знакомые акценты и почти не сдерживаемый смех. Ну и довольство от удачной поимки такого невезучего меня. А ответа от меня никто и не ждал, зато содержимое моего тощего мешочка сразу на траву вытряхнули.
Ошибся я. И не казаки это вовсе, а кавказцы. Наслышан. Дикая дивизия…
Недолго у речки смех раздавался. Вот как только тряпицу с моими орденами и погонами на траву из мешка вытряхнули да развернули, так тут же смешки и обрезало. Посуровел народец-то сразу. Как только сразу за мародёрство не прибили? Кто их знает, какие мысли при подобной находке могли в эти заросшие буйным волосом головы прийти? Хорошо хоть готов был к подобному исходу, сразу же представился, попытался объяснить и погоны эти, и награды, и свой внешний вид. Теперь-то меня очень внимательно слушали. И не смеялся уже никто. Поверить сразу не поверили, само собой, но и не пристрелили сгоряча. И то хлеб.
Пленником я пробыл недолго. Доставили моё пленённое тело к своему начальству, там