«Строгий строй» нарушал тут только один я.
Меня завели в одноэтажный домик, на крыльце которого стоял часовой. Тоже пограничник в старой форме.
Внутри пахло армейкой – гуталином, оружейной смазкой и портянками. По длинному коридору – почти казарменной «взлетке» – мы дошли до оббитой коричневым дерматином двери, рядом с которой висела доска с газетой «Правда». Я кинул быстрый взгляд. 8 июня 1941 года. «Блестящий успех займа», «Высокая активность советских колхозников», «Крайком партии об охране общественных земель» – глаза выхватывали заголовки, мозг категорически отказывался воспринимать действительность.
– Товарищ командир, нарушителя границы споймали. На третьем секрете, – сержант распахнул дверь, подтолкнул меня внутрь аскетичного кабинета – стол, два колченогих стула, шкаф с книгами. За столом сидел плотный, лысый старлей лет сорока, быстро что-то писал перьевой ручкой.
– Заводи.
На меня уставились внимательные карие глаза.
– Обыскивал?
– Никак нет.
– Карпов! – старлей вспыхнул. – Сколько раз говорил!
– Виноват, товарищ старший лейтенант! – сержант вытянулся по стойке смирно.
– Обыщи.
Сержант с сомнением осмотрел мою грязную майку-алкоголичку, охлопал карманы рабочих брюк. Достал из голенища сапога алюминиевую ложку. Показал ее старлею.
– Ясно. Два наряда вне очереди, Карпов!
– Есть два наряда, – лицо сержанта погрустнело.
– Свободен. А вы… присаживайтесь, – лейтенант кивнул на стул. – Как вас зовут, почему нет документов, с какой целью перешли государственную границу? По-русски вообще говорите?
Вопросы сыпались на меня как горох, но что отвечать – я не представлял. Врать, что я польский пролетарий, сбежавший от новых хозяев Европы в Союз? Так я по-польски не говорю.
– Почему молчите? Mowisz po rusku?
– Может, вы представитесь? – нарушил я молчание.
– Отлично! – лейтенант плотоядно заулыбался. – Значит, по-русски все-таки говорите!
– Ты не лыбься, командир! – не выдержал я. – Через две недели немцы будут ровнять твою заставу с землей. Гражданские есть в отряде? Женщины, дети?
– Здесь вопросы задаю я! – лейтенант перестал улыбаться, побледнел.
– Увози детей и жен. Придумай что хочешь, но убери гражданских с заставы!
Лысый побарабанил пальцами по столу, задумался.
– Так, давайте еще раз. Меня зовут Алексей Поперечный, я – заместитель начальника славутского погранотряда. Представьтесь, назовите цель перехода границы.
Я замолчал, закрыл глаза. Все бесполезно. Они не поверят. Каждый день в «Правде» пишут, что мы с немцами друзья, у нас Пакт. А кто говорит иначе – выкормыш мировой буржуазии, которая спит и видит стравить СССР и Германию. Кому поверит Поперечный? Мне или «всем радио станциям Союза»? Риторический вопрос.
– Не хотите говорить? Что ж… Придется передать вас следователям НКВД. Там по-другому разговаривать будут.
Поперечный пристально посмотрел на меня. Ага. Напугал ежа голой задницей.