протянул Борис, – и с кем я о таких делах речь веду? Нет никого лучше дурака в венце. Крути им, как хочешь, и без всякого самодурства. И куда я сестру свою дену? А там, в Глухове, – Борис неопределенно ткнул пальцем, – разлюбезная Волчиха растит второго Волка нам на погибель. Эта дуреха ждет не дождется, когда Прокл преставится, чтобы со мной разобраться. Так что дай Царица нашему государю доброго здравия. Говорят, у них там в Глухове во дворе чучело с табличкой «Борис» на груди, и мальчишка это чучело лупит палкой каждый день что есть мочи. А то ты сама не знаешь.
– И почему тогда Волчок еще жив? Зная все это, ты позволяешь ему ходить по земле, расти и копить злобу? – Марфа сверкнула глазами. В такие мгновения она очень напоминала своего брата: будто жестокий палач Шкира вырядился в женскую одежду, чтоб поглумиться.
– Да я вот думаю… – тяжело начал Борис.
– А что тут думать? Голову – долой! И тому, и другому. Тут или они, или все мы. Ты о себе не думаешь, это я поняла. Тогда о нас подумай. Мы же уже говорили об этом.
Борис успел поостыть после тяжелого боя, и решение, которое он принял, казалось ему скоропалительным. А теперь, когда они всерьез заговорили об этом с женой, все это и вовсе выглядело глупостью.
– Это ты подумай, что говоришь, – сказал он с деланым раздражением. – Ты предлагаешь убить ребенка. Ребенка! Он вдвое младше Федьки. Стыдно о таком думать! И грешно, – Борис глазами указал на угол с изображениями Царицы, чтобы воззвать к Марфиной вере.
– Детство – короткая пора. Волчок очень скоро отрастит острые зубы. Заткни ему пасть, пока не поздно, – Марфа снова дотронулась до синяка на его груди. – А лучше убей обоих. Его и дурака-братца. И сам займи трон.
Борис от души рассмеялся.
– Хорош я буду! Я даже могу представить себе прозвище, каким меня наградят, прежде чем вздернут. Рабоцарь, король дураков и властитель мошенников. Я уже слышу крики на площади.
– У нордландцев получилось, почему не получится у тебя? У полынян выборный король. Выйди из тени. С Царицыной помощью, – Марфа положила руку на сердце, – станешь хорошим правителем. Ты и сейчас справляешься куда лучше, чем Волк и его родственнички до седьмого колена. Ты – тот, кто нужен всей стране. Умный, справедливый, миролюбивый государь. Это понимает любой умный человек.
Борис усмехнулся. Фантазии, конечно, но приятно такое слышать, особенно от жены.
– А я, – Марфа медленно поднялась со стула, приосанилась и уперла руки в бока, – стану царицей Гардарики.
Историки по-разному оценивают роль Марфы, жены Бориса Воробьева, в произошедших событиях. Долгое время преувеличенная общественная роль мужчины застила глаза даже самым образованным людям, и женщина в истории игнорировалась или воспринималась как некая декорация. Карамазинов однако пишет: «Борис, натура мечущаяся, неспокойная, сам никогда не искал царства, довольствуясь ролью регента, но его жена, исполненная гордыни, подтолкнула его к решительным действиям, потому что мечтала стать царицей Гардарики». Ср. Синицын: «Глуховское дело – одно из темных пятен истории.