поболее на каменья плеснуть.
С Виктором стараюсь поменьше взглядом встречаться, он мои намерения в этом враз раскусит. И придётся в гордом одиночестве париться, а мне в этом никакого интереса нет, скучно, значит.
Но ничего, в другой раз обязательно наверстаю, а то никакого «романтизма».
При выходе заметил я, что Борисыч злополучное ведро ещё дальше отставил, правильно остерегается, вёдра они такие, как и табуретки всякие, так и норовят под ноги попасть. Только не надо было тормозить и на него оглядываться, тогда бы в Фёдорыча не уперся, да гулко так упёрся, у меня аж дух захватило, внизу же ступеньки. Но обошлось, устоял. У меня при такой ситуации уже бы не только «искры», «Владивосток» в глазах мелькнул, если не хуже.
Все распаренные, умиротворенные, в саду яблоками пахнет, оставшиеся еще на верхних веточках висят. Лист почти весь уже опал, а они, как ёлочные игрушки; красиво до невозможности. Под яблонями земля падалицей усыпана, пройти под ними сложновато, обязательно споткнёшься. Дед мой говорил, что яблоня – глупое дерево, рожает столько яблок, что удержать не может. Ветерок, конечно, прохладный, осенний ветерок. Да нас это не пугает, мы же после Баньки, а то, что простынками прикрыты, так то для приличия, хотя некоторые хотели в костюме Адама выскочить, но после замечания Анатолича, что могут «крантиками» за сучок зацепиться, забеспокоились, застеснялись как бы. Я тоже забеспокоился, вниз на себя глянул и простынку потуже затянул, ну мало ли.
Накрыли на свежем воздухе. Не стол, а сплошной «рог» изобилия. Все яства, имеющиеся на нём, перечислять не буду, словами не перескажешь, да и не надо, достаточно сказать, что в центре сияет долгожданный «чаёк», сияет так, как будто нимб над ним. От него, у кого – говорить не буду, даже урчание произошло, громкое такое урчание, на кошачье похожее.
– Так, давайте присаживайтесь за стол. А то кое-кто боится, как бы «чаёк» не простыл.
Расселись. Я с Анатоличем на стульчиках, остальные напротив, на лавочке угнездились. Хорошо, что Борисыч между ними посередине сидит, если что, Анатолич его придержит. Потому как Фёдорыч уж больно локтями ворочает, живот оглаживая, предвкушает, значит.
– Ну, с «лёгким паром»! – вставая, произнес Анатолич.
Мы переглянулись, раньше за этот обязательный тост никогда не вставали. Встали с серьёзными лицами, конечно, не особо серьёзными, «особо» у нас не получилось. А что? Банька никогда нас не подводила, можно и почтительное уважение ей оказать.
Головы высоко, гордо задрали, мы с Борисычем выше всех, у меня даже что-то хрустнуло в шее, у Борисыча не хрустнуло, я бы услышал. Значит, шея у него гибкая, разработать где-то успел. Я голову быстро на место вернул, забеспокоился, понимая – ещё один такой хруст и можно стать «китайским болванчиком», будет она болтаться туда-сюда. Житья никакого не будет, выйдешь на улицу, а все пальцем будут показывать и у виска крутить, последний авторитет потерять можно. Опасная перспектива, надо почаще самоконтролем заниматься и друганам подсказывать, чтобы ничего такого-всякого с