образом – просто некая биологическая ценность, типа кусочка умело прожаренного бифштекса. Да, насилие ужасно. Но оно и приятно тоже. Биология равнодушна к моральным соображениям. Мы можем предположить, что насилие все же более ужасно, чем приятно, но выяснить этот факт можно только испытав его до самого конца – т.е. если оказаться сьеденным. Таким образом, мы видим, что разум оказывается на самом деле провидцем – отвергая насилие, он заглядывает далеко в будущее, а заглядывая, он отрицает детерминизм в его крайнем проявлении – смерти. Отрицает не в силу связанных с насилием эмоций, а в силу глубоких рассудочных соображений, лежащих не только в другой от эмоций размерности, но и даже вне понимания нормального жующего человека. Этот мысленный страх смерти, страх того, чего нет, но что, по мнению мозга, обязательно будет, есть нечто среднее между нормальным инстинктом и мысленной эмоцией, что вполне можно было бы назвать "инстинктом" мозга, "умственным чувством" или даже "модусом мозгового бытия", по аналогии с главным инстинктом любого живого неразумного существа – выжить. "Выживание" мозга, его "инстинкт", отторгающий не только боль, но и все биологическое естество скопом – это отторжение детерминизма, стремление преодолеть неизбежное, выйти за границы допустимого. Остальное, что делает с нами мозг – и наука, и прогресс, и отвращение к крови – только неминуемые следствия.
Так что размышления о свободе все-же вторичны в том, что касается причин и следствий. И сами они, и выводы из них – лишь выражение глубоко сидящего, внушенного разумом ощущения, что мы все – одинаковые. И что мы все не просто не любим, когда нас едят или совершают над нами иное насилие, но и не хотим этого из высших соображений. Что всем нам надо договариваться, а не тянуть одеяло на себя. Выражаясь глубокомысленно, ощущение, что помимо субьективной шкуры, у каждого из нас есть и нечто обьективное – присущее нам всем как разумным существам. Это "чувство общего" позволяет подняться над субьективным и сиюминутным в точке зрения на окружающий мир, позволяет заглянуть за горизонт и увидеть, что общее отвращение к насилию – лишь путь к той самой, одной на всех свободе, которая нам важнее всего. Чувство это, хоть и появилось не так давно по сравнению с нашими животными инстинктами, оказалось уже достаточно сильно, чтобы противостоять им. В конце концов, без мозгов в наше время уже никак не проживешь. А значит свобода неизбежна, даже если нам придется обходиться совсем без мяса.
3 Он не мог поступить иначе
Вот и мне почему-то кажется, что умные люди будут обходиться травой. Многие из них уже сейчас настолько хилые, что напоминают растения. Тема эта, прямо скажем, довольно глубоко запрятана в общественном сознании, она стала чем-то вроде табу. Но люди бывалые отлично знают: чем человек умнее, чем он как говорится "интеллигентнее", тем менее он склонен рисковать. Это мягко выражаясь. А тверже – умные люди трусоваты. Они как-то прямо не могут преодолеть свой ужас перед всяким насилием, включая по отношению