являлась единственной одушевленной субстанцией, способной разделить то, что происходило у него в душе.
Наслаждаясь ощущением подступающего приступа легкой одышки, он накинул куртку, проверив карманы на наличие необходимого, и выбежал на улицу. Двор, который он каждый день по нескольку раз пересекал по пути к остановке, показался ему чужим. Полуголые деревья, сметенная в кучки высохшая листва, беспечно сидящие коты, припаркованные автомобили – все это было таким привычным, но почему-то сегодня картина, созданная ими, показалась ему новой. Может быть поэтому у «А» уже у самого выхода со двора в голове пронеслась невинная на первый взгляд мысль: «Имей я квартирку в центре города – съехал бы с этой Богом забытой окраины ко всем чертям!». Еще раз оглянувшись на этот двор, он зашагал по направлению к автобусной остановке. Сделав с десяток шагов, он остановился как вкопанный: проезжающий мимо автомобиль, явно из числа самых дорогих марок и явно из самых последних ее моделей, привлек его внимание не своим блеском среди окружающей серости, не своим бесшумным ходом, не своей величественной массивностью, а физиономией, улыбающейся ему через заднее боковое стекло. Гость помахал ему рукой, и через мгновение машина остановилась. Открылась задняя дверь, Гость вышел из машины и, улыбаясь, подозвал «А» к себе. Выглядел он сегодня совсем не так, как сутки назад. Вчера он был простым работником-интеллектуалом, а сегодня его внешний вид явно свидетельствовал о вероятном наличии в его бумажнике пары-другой платиновых «кредиток на карманные расходы», как «А» однажды написал в одной из своих песен о сильных мира сего.
«Надо же! Созданный мною образ материализовался в такой вот странной обстановке…»
– Садись, подвезу тебя. Ехать тебе на другой конец города, а сейчас уже вечереет. Кто знает, сколько ты тут простоишь в ожидании своего автобуса?
Эти слова имели какую-ту чарующую и сковывающую силу. Пока Гость произносил их, «А» успел потерять то ощущение, которое выгнало его из дома навстречу своей музыке, благодатная одышка сменилась тревожной, его вновь заполнило чувство чужого вмешательства в мозг и в душу. Он подчинился голосу Гостя и, растерянно поздоровавшись, пролез вглубь салона на заднее сиденье. Гость сел следом, закрыл дверь и приказал ехать. Обернувшись назад, «А» взглянул на свой двор через заднее стекло. Да, это был он, его старый и с раннего детства любимый двор, который он мысленно разменял на что-то новое пару минут назад. Они расставались, и это показалось ему неким символом ухода от старой жизни.
Когда они выехали на дорогу, Гость возобновил разговор. Выглядел он сегодня одинаково теплым и холодным. Все, что было им впоследствии сказано, было сказано убеждающе тепло, но с каждым сказанным предложением кровь в жилах «А» незаметно остывала еще на несколько микроделений градусника души.
– Скажи, как тебе повезло: ты выходишь из дома вечером, ехать тебе нужно из одного конца города в другой, а тут – я! Признай, что это символично! А может быть это не везение, а судьба? Тебе самому как хочется это воспринимать?
«А»