у Бьюкенена вместе с нашими молодыми министрами – Терещенко и Третьяковым, а сегодня они уже арестованы и сидят в крепости… И после завтрака уже не сидят в будуаре, в обществе дам <…> за кофе, а посол уже очень озабочен и собирается к отъезду в Лондон, распродает свою мебель, отправляет картины и пр. <…> Сеансы прекратились»[223]. Такая вот простодушная зарисовка октябрьского переворота.
Но Репин не так прост. 26 октября он пишет сыну, живущему в соседнем доме, в «Пенатах», записку, в которой объясняет, что не стоит торопиться принимать финское гражданство (уже ясно, что Финляндия отделится от России), потому что положение может измениться, а сейчас это «не по-дружески с Русью»[224]. И в этот же день Репин благодарит И. И. Горбунова-Посадова за его книжку стихов «Война». «Как бы я желал, чтобы последняя песня «Бойцам за всемирное братство» была бы положена на музыку и чтобы из этого вышло нечто подобное «Марсельезе» Руже де Лиля! <…> И может ли быть назначение музыканта – создать народный гимн и в нашу эпоху, что может быть роднее свободному сердцу»[225].
В мастерской «Пенатов» между тем не прекращается работа. Репин хочет показать, наконец, «Крестный ход в дубовом лесу», начатый еще сорок лет назад и неоднократно переписанный. Вместе с тем, в середине октября он предлагает правлению ТПХВ, ввиду «неопределенности наших устоев», отложить на год выставку. «Во всяком случае я с Вами не намерен и не было поводов разрывать. «Крестный ход» мой все еще не окончен. И когда будет доведен до приличного вида, будет выставлен у Вас, на выставке здесь (в Петрограде) <…>»[226]. Он, как и другие, не знал еще, что сбыться этому не суждено.
Однако 24 ноября, то есть через месяц после переворота, в фойе Михайловского театра состоялось чествование Репина. Отмечалось с опозданием 45-летие его художественной деятельности, устроенное «Общиной художников».
В ответ на приветствие Репин сказал: «Лучшей памятью обо мне было бы открытие у меня на родине, в Чугуеве, Делового двора». Он считает, что теперь нужно создавать целые «деловые города», чтобы принять возвращающихся с фронта, четыре года мучившихся в окопах солдат[227].
На другой день в письме к И. С. Розенбергу, повторив мысль о Деловых дворах, Репин заявляет: «Я в настоящее время готовлюсь к Передвижной выставке. Предполагаю выставить пять вещей.
1-е большая картина 4½×2½ арш<ин>. Это вариант картины «Бурлаки на Волге», только фигура первого бурлака исполнена по старому этюду 1870 года и еще одна фигура – старая, все остальное, начиная с пейзажа-фона картины – все другое. Сцена уже в ¾-ти (в первой была почти в профиль), небо готовится к буре; простору больше.
2-я – Дезертир – молодой солдатик, не из «сознательных».
3 – портрет карикатуриста Ре-Ми; не тот, что у «Общинников» выставлен, а другой.
4 – Портрет г-жи Кл. Ф. Лемерсье (галерея выставок в Москве).
5 – Портрет нашей учительницы французского языка А. Ривуар. Благодарю Бога, что еще настолько здоров, что могу работать»[228].
А.