юности песней отдавались в его душе, зажигая в крови лихорадку волнения.
– Наконец-то вы здесь, Анджела! – сказал он, пытаясь удержать обе ее руки в своих. – Ну что?
– Не торопите меня, – ответила она. – Я хочу сперва поговорить с вами. Я вам что-нибудь сыграю.
– Нет, я хочу знать сейчас, – сказал он, следуя за ней к роялю. – Я должен знать. Я не в силах больше ждать.
– Я еще не решила, – уклончиво отвечала она. – Дайте мне подумать. Лучше я вам сыграю.
– Нет, нет! – настаивал он.
– Пожалуйста, дайте мне поиграть.
Невзирая на его просьбы, она отдалась звукам, все время ощущая его присутствие, словно какую-то нависшую над нею силу. Когда она кончила играть и под действием музыки все ее ощущения еще более обострились, он обнял ее за плечи, как уже было однажды, но она снова вырвалась и отбежала в угол, точно загнанный зверек. Он с восторгом смотрел на ее разрумянившееся лицо, растрепавшиеся волосы, на розы, повисшие у пояса.
– Ну, – проговорил он, останавливаясь перед нею, – согласны вы быть моей женой?
Девушка низко опустила голову, как бы борясь с сомнениями и страшась его настойчивости. Он стал на колено, чтобы заглянуть ей в глаза, и обвил руками ее талию.
– Да, Анджела?
Она смотрела на его мягкие волосы, темные и густые, на его чистый, белый лоб, черные глаза и красиво очерченный подбородок. Ей хотелось сказать «да» как можно театральнее, и она сочла момент подходящим. Она обхватила руками его голову и посмотрела ему в глаза.
– Ты будешь любить меня? – спросила она, не сводя с него взгляда.
– Да, да! – воскликнул он. – Ты сама это знаешь, Анджела. Ведь я без ума от тебя.
Она закинула его голову назад и коснулась губами его губ. В этом поцелуе была мучительная страсть. Она долго не отпускала его, но наконец он поднялся и стал осыпать поцелуями ее лицо, рот, глаза, шею.
– Мой бог! – вырвалось у него. – Как ты прекрасна!
Его голос испугал ее.
– Так нельзя.
– Но я не в силах бороться с собой. Как ты хороша!
Она охотно простила ему все за этот комплимент.
Последовали жгучие минуты, когда они сидели рядом, крепко обнявшись, и он, прижав ее к себе, шептал ей о своих планах на будущее. Он достал кольцо, которое купил для нее, и надел ей на палец. Он будет великим художником, она – женою художника. Он будет рисовать ее прелестное лицо, волосы, ее тело. Когда ему захочется написать любовную сцену, он запечатлеет на полотне ту, которую они только что пережили. Они проговорили до часу ночи, и она стала просить его уйти домой, но он не уходил. Он простился только в два часа, но лишь с тем, чтобы снова вернуться рано утром и пойти с нею в церковь.
Для Юджина наступила чудесная пора – пора бурного расцвета всех его душевных и творческих сил, когда его способность воспринимать явления литературы и искусства стала глубже и изощреннее, а любовь к Анджеле рождала в нем тысячи новых непривычных мыслей.