и вальяжно двинулся к центральному входу в здание.
Даже когда он уже скрылся из виду, Рустам какое-то время продолжал стоять неподвижно. Боролся с собой. С диким желанием пойти за ним и покалечить, забить до смерти. Внутри кипела огненная лава ненависти, выплёскиваясь через край, жгла кожу. Сжав кулаки, поспешно сел в машину и рванул с места, пока не натворил глупостей. Не время…
К вечеру Москву накрыл ливневый майский дождь.
Я пришла домой вся мокрая. Вода стекала с кончика носа, подбородка, волос – прямо на дорогущий итальянский паркет элитной сталинки! Хорошо, что папы нет дома. Попало бы даже не мне, а моему охраннику, за то, что не убедил взять зонт на пути от машины до подъезда.
Татьяна, увидев меня, всплеснула руками: «Матерь Божья! Переодевайся скорее. Сейчас заварю тебе чай с имбирём!»
– Спасибо, не нужно, я лучше в горячий душ!
– Тоже правильно. Это же надо так вымокнуть!
– Мамы ещё нет?
– Эээ… тут такое дело, Славочка…
Я подтёрла мокрый нос рукавом толстовки, ставя кроссовки на место в гардеробную: «Что-то случилось?»
Татьяна теребила край передника, гадая, как лучше всего преподнести последние новости, в итоге намучавшись, просто выпалила: «Элина Геннадьевна ушла…совсем».
Я решила, что пожилая домработница преувеличивает. Видимо, они с папой в очередной раз поругались. У них это бывает. Редко, но метко. И каждый раз мама грозится, что когда-нибудь уйдёт. Однако, они 25 лет вместе.
– Понятно. – Только и ответила я, направляясь в свою комнату.
Но следующая фраза заставила меня остановиться:
– Она и вещи забрала все, Слава! И драгоценности.
Всё ещё не веря, я свернула к комнате родителей и уже у входа поняла, что Татьяна говорит правду.
В родительской спальне творился полный бардак. Ящики комода и створки шкафа открыты, полки пусты. На туалетном столике валяется только расчёска, нет ни косметики, ни шкатулок с драгоценностями. Такое ощущение, что мама была вне себя и собиралась впопыхах.
Что же такого произошло??
Достаю из кармана джинсов свой сотовый и набираю её номер. Гудки идут долго. Будто она думает, взять или нет. Наконец слышу её резкое: «Да?».
– Мам! Ты мне ничего не хочешь сказать?? Где ты вообще?
Молчит, слышу, как шумно выдыхает в трубку. Пытается не плакать, но голос дрожит:
– Я не раз прощала измены твоему отцу. Но это уже слишком. Та девушка – твоя ровесница! И то, что он с ней вытворял… – слышу, что всё-таки плачет.
– Тише, мам, успокойся, пожалуйста! Ты что, сама видела? – чувствую её боль, пропускаю через себя, тоже начиная плакать от жалости к ней.
– Да. Мне прислали видео на почту. Ты уже взрослая, дочь. Можно больше не играть в идеальную семью.
– Ну подожди, этого не может быть… дай ему хотя бы шанс объясниться… – Сама понимаю, что говорю чушь. Тут и объяснять нечего. Я бы не простила, и мама никогда не простит.
– Я поживу у мамы в Одинцово. Если захочешь, приезжай, бабушка всегда рада тебя видеть.
– Ладно,